– Я хорошо плаваю! – У нее оказался по-детски звонкий голосок. – А тут судорога! Вот здесь. – Она коснулась ладошкой узкой щиколотки. – Больно-больно! И воздух кончился. Я думала – все… А потом ты…
Машины глаза были зеленые-зеленые, как вода затона в солнечный день, и смотрела она на Митю восхищенно, как на героя.
– Если бы не ты, я бы утонула. А мне нельзя, у меня бабка больная. Ей без меня никак… Ты же Митя, да? Знахаря племянник?
Он молча кивнул, заговорить с этой по-детски наивной и не по-детски красивой русалкой не хватало сил.
– У тебя глаза красивые. Синие-синие! Как васильки. – Маша куталась в его рубаху, плечи ее под Митиными ладонями мелко подрагивали.
– Тебе, наверное, нужно одеться? – Митя чувствовал, как заливается краской смущения. – Я отвернусь.
Не дожидаясь ответа, он резко встал, отошел к воде, подставил свежему ветру разгоряченное лицо.
– Ты вымок весь, – послышалось за спиной, совсем близко.
– Не беда! Солнце взойдет – обсохну, – сказал он, не решаясь обернуться.
– А я люблю раннее утро, когда людей еще нет. – Маша, уже полностью одетая, встала рядом. – Знаешь, мне иногда хочется жить в лесу. Вот как ты.
Невысокая, она не доставала ему даже до плеча, смотрела снизу вверх пытливо и требовательно, наверно, ждала, что он ответит.
– Одному не всегда хорошо, – сказал Митя и почти не покривил душой. – Иногда хочется, чтобы рядом был кто-то еще.
– Кто? – С ее косы капала вода, оставляя на сарафане темные дорожки.
– Не знаю. – Он и в самом деле не знал, не мог разобраться с тем, что творилось в душе.
– Ты славный! – Маша привстала на цыпочки, коснулась Митиной щеки робким поцелуем. – Это за спасение, – добавила она с улыбкой.
Никто не называл его славным, никто не смотрел вот так, по-особенному, никто не целовал даже из благодарности.
– Погоди. – Он легонько сжал ее запястье. – Я сейчас!
Кувшинки росли у противоположного берега. Митя доплыл до них в мгновение ока, рвал упругие стебли и ужасался собственной смелости. Разве можно удержать русалку кувшинками?..
– Это мне? – Маша смотрела на цветы в его руках не то испуганно, не то недоуменно.
– Если хочешь… – Он уже сам себе казался дураком.
– Хочу! – Прежде, чем забрать цветы, она легонько коснулась его руки. – Мне никто и никогда…
– Это обычные кувшинки…
– Это не обычные кувшинки! – Она замотала головой, прижала цветы к груди. – Я прихожу на затон каждое утро.
Он едва не ответил: «Я знаю». Удержался в последнее мгновение.
– Если хочешь, можешь тоже сюда приходить.
Не дожидаясь ответа, Маша сорвалась с места, стрелой помчалась вдоль берега.
– Я приду, – сказал Митя в пустоту. – Обязательно приду.
Гальяно
Всю ночь Гальяно провел под окнами «девичьего» флигеля. Почти всю ночь… Окно Лениной комнаты бесшумно распахнулось, когда он уже почти уснул на боевом посту.
– Ты тут? – Лена не могла видеть его в кромешной темноте, но почему-то была уверена, что он здесь.
– Вот решил прогуляться, – шепотом сказал Гальяно, подходя к окну. – Почему ты не спишь?
– Не могу. Ты же тоже не спишь.
– В дозоре спать не положено. – Он подтянулся на руках, уселся на подоконник. – Кто-то же должен охранять прекрасную даму от страшного дракона.
– И ты охраняешь? – Он по-прежнему почти ничего не видел в темноте, но чувствовал легкий запах ее духов.
– Я охраняю. Я же не виноват, что прекрасная дама оказалась такой безрассудной, что привлекла к себе внимание дракона! Теперь мне придется его убить…
– Рыцарь… – Щеки коснулись горячие пальцы. Сначала пальцы, потом губы. Гальяно замер, перестал дышать, чтобы не спугнуть это мимолетное, хрупкое счастье. – Ты можешь войти. Нет нужды спать на улице.
– Я не хочу спать.
– Я тоже…
Счастье сделало его безрассудно-пьяным, но даже в этом состоянии Гальяно услышал, как сначала тихонько хлопнула входная дверь флигеля, а потом едва слышно заскрипели половицы в коридоре. Кто-то из Лениных соседок возвращался с ночной прогулки. Интересно, кто? Где-то слева скрипнули дверные петли. Дело оставалось за малым – узнать, кто живет в той комнате. Но это уже утром, а сейчас ему есть чем заняться…
Той ночью он так и не уснул. Ни он, ни Лена. Рассвет наступил предательски быстро, вполз сизым туманом в распахнутое настежь окно.
– Тебе пора. – Лена потерлась щекой о его плечо. – Видишь – утро. Прекрасной даме уже не страшно.
– Я понимаю. – Гальяно зарылся носом в пахнущие цветами Ленины волосы. – Прекрасную даму нельзя дискредитировать.
Она не сказала ни «да», ни «нет», лишь виновато улыбнулась в ответ. Гальяно почти не расстроился. Всего несколько часов назад он даже не надеялся, что проведет с Леной ночь. Всему свое время, он подождет.
– Я сейчас. – Гальяно натянул джинсы, на цыпочках вышел в коридор, присел на корточки у порога соседей двери, дотронулся пальцами до чего-то похожего на серый порошок. Или пепел…
– Кто живет за стенкой? – спросил он у Лены, вернувшись обратно в комнату.
– Алекс.
Алекс… Почему-то он почти не удивился.
– Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили? – Гальяно не спешил уходить.
– Да, я буду сидеть в своей комнате и никуда не выйду.
– Мы присмотрим за тобой и Шаповаловым. Не бойся.
– Думаешь, это он? – Лена погладила его по небритой щеке.
– Почти уверен. Мне кажется, он попытается выманить тебя из дому. Обещай, что не станешь ничего предпринимать, не посоветовавшись со мной.
– Обещаю.
– Ну, я не прощаюсь! – Гальяно не удержался, поцеловал Лену в губы, спрыгнул из окна в укутанный туманом парк.
Теперь, когда ночь была уже позади, спать хотелось нестерпимо. Надо разбудить Матвея, пусть подежурит у «девичьего» флигеля пару часов, пока он подремлет.
Матвей проснулся по-солдатски быстро и так же быстро схватился за ствол.
– Спокойно, стрелок! – Гальяно испуганно отшатнулся от окна. – Свои! Можно войти?
На разъяснение ситуации понадобилось всего несколько минут.
– Короче, Алекс эта – мутная девица, – сказал Гальяно, зевая во весь рот. – За Тучей шпионит, наЧудову гарь по ночам бегает. Конечно, на маньяка она не тянет, но присмотреть за ней все же стоит.
