Присутствовавший на этом совещании Штеменко вспоминал, что после выступлений Жукова и Конева, «Сталин сделал… вывод, что Берлин мы должны взять в кратчайший срок; начинать операцию нужно не позже 16 апреля и все закончить в течение 12–15 дней».
16 апреля, в день начала Берлинской операции, Жуков сообщил Сталину, что, судя по показаниям военнопленного, немецкие войска получили задачу решительно не уступать русским и биться до последнего человека, если даже в их тыл выйдут англо-американские войска. Узнав об этом сообщении, Сталин, обратившись к Антонову и Штеменко, сказал: «Нужно ответить товарищу Жукову, что ему, возможно, не все известно о переговорах Гитлера с союзниками». В телеграмме говорилось: «Не обращайте внимания на показания пленного немца. Гитлер плетет паутину в районе Берлина, чтобы вызвать разногласия между русскими и союзниками. Эту паутину нужно разрубить путем взятия Берлина советскими войсками. Мы это можем сделать, и мы это сделаем».
Несмотря на то, что советским войскам противостояли мощные группировки войск противника, опиравшиеся на тщательно подготовленные оборонительные позиции, наступление на Берлин силами 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, начатое 16 апреля, успешно развивалось. 21 апреля войска 1-го Белорусского фронта перерезали берлинскую окружную автостраду и ворвались на северную окраину Берлина. 23 апреля военный совет 1-го Белорусского фронта обратился к своим воинам с воззванием, в котором говорилось: «Перед вами, советские богатыри, Берлин. Вы должны взять Берлин, и взять его как можно быстрее, чтобы не дать врагу опомниться… На штурм Берлина! К полной и окончательной победе, боевые товарищи!»
Днем 24 апреля армия Венка, на которую Гитлер возлагал все надежды на спасение от советского наступления, вступила в бой с войсками 1-го Украинского фронта. Однако 5-й гвардейский механизированный корпус генерала Ермакова успешно отражал ее контратаки.
Жуков вспоминал: «С нарастающем ожесточением 25 апреля шли бои в центре Берлина. Противник, опираясь на крепкие узлы обороны, оказывал упорное сопротивление… Оборона противника была сплошной. Немцы использовали все преимущества, которые давали им перед наступающей стороной бои в городе. Многоэтажные здания, массивные стены и особенно бомбоубежища, казематы, связанные между собой подземными ходами, сыграли важную роль. По этим путями немцы могли из одного квартала выходить в другой и даже появляться в тылу наших войск».
Конев писал: «Распоряжения же Гитлера в этот период, все его усилия деблокировать Берлин, все отданные на этот предмет приказания – и Венку, и Буссе, и командующему 3-й армией Хенрици, и Шёрнеру с его группой войск, и гросс-адмиралу Деницу, который по идее должен был прорваться к Берлину с моряками, – все это при сложившемся соотношением сил не имело под собой реальной базы. Но в то же время неправильно было бы рассматривать такие попытки как заведомый абсурд. Это мы своими действиями (и предшествовавшими, и теми, которые развертывались уже в ходе боев за Берлин) сделали их не реальными. Замыслы Гитлера не рухнули бы сами собой. Они могли рухнуть только в результате нашего вооруженного воздействия. Именно успехи советских войск, добытые в нелегких боях за Берлин, с каждым днем, с каждым часом все более обнажали иллюзорность последних надежд, планов и распоряжений Гитлера».
Конев писал: «День 25 апреля был полон крупных событий. Но самое крупное из них произошло не в Берлине, а на Эльбе, в 5-й гвардейской армии генерала Жадова, где 34-й гвардейский корпус генерала Бакланова встретился с американскими войсками. Именно здесь, в центре Германии, гитлеровская армия оказалась окончательно рассеченной пополам». Встречи советских воинов с американскими солдатами произошли в районе Стрела и в районе Торгау на реке Эльба. Они превратились в яркую демонстрацию солидарности народов антигитлеровской коалиции.
Это событие было отмечено приказом Верховного Главнокомандующего и салютом в Москве. Сталин, Черчилль и новый президент США Трумэн заранее приурочили к этому ожидавшемуся событию свои выступления по радио. Эти речи, переданные по радио 27 апреля 1945 г., продемонстрировали всему миру единство союзников по антигитлеровской коалиции.
Разгром Красной Армией германских войск в Берлинском сражении, окружение Берлина и выход советских войск к Эльбе свидетельствовали о провале попыток ряда руководителей западных держав, и, прежде всего, Черчилля ослабить значение советских успехов. Провались и расчеты Гитлера на развал союзной коалиции до разгрома Германии.
Однако сопротивление немецких войск Красной Армии не ослабевало. Конев вспоминал: «Чем больше сужалась территория, занятая противником, тем сильнее уплотнялись его боевые порядки и увеличивалась плотность огня… Берлинский гарнизон продолжал ожесточенно сопротивляться и упорно дрался за каждый квартал, за каждый дом».
30 апреля в 14.25 войсками 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта была взята основная часть здания рейхстага. А через час Жукову сообщили, что над рейхстагом разведчики сержант М. А. Егоров и сержант М. В. Кантария водрузили Красное знамя.
Однако, как позже вспоминал Маршал Советского Союза И. С. Конев, «немцы, уже явно обреченные в эти дни на поражение, продолжали… упорно драться, используя каждую нашу оплошность. В целом же к концу 30 апреля положение берлинской группировки врага стало безнадежным. Она оказалась фактически расчлененной на несколько изолированных групп. Имперская канцелярия, из которой осуществлялось управление обороной Берлина, после потери узла связи главного командования, находившегося в убежище на Бендерштрассе, лишилась телеграфно-телефонной связи и осталась с плохо работающей радиосвязью».
Советские люди ожидали в ближайшие часы падения Берлина, а вслед за этим – капитуляцию гитлеровской Германии и завершение Великой Отечественной войны. Поэтому прибытие на командный пункт В. И. Чуйкова посланца гитлеровцев с белым флагом было ожидаемым событием. Однако вряд ли кто-либо догадывался тогда, что этот командный пункт превратится в важнейший центр мировой политики, в стенах которого решалась судьба Второй мировой войны.
Глава 13. 1 мая 1945 года на командном пункте В. И. Чуйкова
Узнав о появлении Х. Кребса в расположении советских войск, Г. К. Жуков приказал генералу армии В. Д. Соколовскому прибыть «на командный пункт В. И. Чуйкова для переговоров с немецким генералом». Одновременно Жуков связался по телефону со Сталиным, который приказал: «Передайте Соколовскому. Никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции, ни с Кребсом, ни с другими гитлеровцами не вести. Если ничего не будет чрезвычайного, – не звоните до утра, хочу немного отдохнуть. Сегодня у нас Первомайский парад».
Жуков далее писал о звонке Соколовского «около 5 часов утра». По словам генерала армии, Кребс ссылался на отсутствие у него полномочий для переговоров о капитуляции. Соколовский также сообщал: «Кребс добивается перемирия якобы для того, чтобы собрать в Берлине правительство Дёница. Думаю, нам следует послать их к чертовой бабушке, если они сейчас же не согласятся на безоговорочную капитуляцию».
По словам Жукова, он поддержал Соколовского, добавив: «Передай, что, если до 10 часов не будет дано согласие Геббельса и Бормана на безоговорочную капитуляцию, мы нанесем удар такой силы, который навсегда отобьет у них охоту сопротивляться». Далее Жуков писал: «В назначенное время ответа от Геббельса и Бормана не последовало. В 10 часов 40 минут наши войска открыли ураганный огонь по остаткам особого сектора обороны центра города».
