Тук!
Снова тишина, и моё сердце стало биться в одном ритме с природой.
Тук! – неслышный удар от ядра Земли прокатывается по всему миру от Северного полюса до Южного, и я откликаюсь ему.
Теперь можно поговорить с теми, кто через череду поколений подарил нам жизнь, и я откинул в сторону пропитавшийся влагой плащ, поправил ножны с мечом и поднялся. Ранко попытался ухватить меня за рубаху, но промахнулся и взмахнул рукой, мол, куда ты, безумец. Однако я не обратил на его движение никакого внимания, поскольку в этот момент мне было всё равно. Я не видел никакой разницы между жизнью и смертью. Всё бренное ушло, осталась лишь мать-природа и идущая из самых сокровенных уголков моей души просьба к богам.
Широкими шагами, словно по гладкому асфальтовому шоссе, а не по раскачивающейся палубе, я прошёл на нос шнеккера и ухватился за резной планширь. Я видел неистовство морской стихии и то, как яростный ветер пытался разорвать прилипшую к моему телу рубаху. Но не чувствовал неудобства. Меня это не беспокоило, и, перекрывая царящий вокруг меня вой, я закричал:
– Яро-вит!!!
Отклика не было, и снова я подал голос:
– Яро-вит!!!
Опять тишина, и третья попытка:
– Яро-вит!!!
На краешке сознания что-то шевельнулось, а в самой природе произошли некоторые изменения. Это нельзя объяснить, но для меня это выглядело так, словно хмурые небеса стали вглядываться в душу, и от них ничего нельзя было скрыть. Нечеловеческий взгляд оказался прикован ко мне. Я понял, что привлёк внимание бога, возможно, даже не Яровита, а кого-то из его названых братьев. Но это не суть важно. Ответа я не ждал, ибо понимал, что в Ночь Сварога даже самые мощные волхвы могут слышать великих предков лишь от случая к случаю. Но небожители могли помочь воинам, которые пошли за мной и сейчас готовились к гибели, и это было самым главным. Настолько, что ради выживания дружинников я был готов отдать собственную жизнь и душу. Пойти на сознательное самопожертвование за други своя, как велит честь. А поскольку медлить было нельзя, корабль вот-вот мог развалиться, я воззвал к высшей силе в лице своего бога.
– Яровит, мой великий предок и наставник! Ты повелитель весенних гроз и вихрей! Ты великий воитель и защитник своего народа! Ты украшаешь землю-матушку растениями и устилаешь её трупами наших врагов! Я, воин твой, взываю к тебе! Помоги нам и выручи! Уйми непогоду, иначе всё, что было нами сделано, не уцелеет! Заставь стихию смириться, а мы отслужим тебе, как положено! Клянусь в этом, и да будет слово моё нерушимо! Мы станем бить врагов без пощады! Мы отомстим за сожжённые храмы и убитых тёмными тварями сородичей! За всех, кто погиб под пытками и в огне, мы отплатим чудовищам в обличье людей! Вороны будут клевать их гниющую плоть, а души предателей попадут прямиком в Пекло! Но для этого воины должны жить! Я не за себя прошу, великий предок, а за друзей боевых, и если за это необходима плата, то возьми мою жизнь! Услышь меня, Яровит! Услышь и помоги своему верному воину!
Тут ветер ударил меня в спину, и я едва не вылетел за борт. Рывок! Лбом я ударился о мокрое дерево, у меня в глазах всё померкло, мир покрылся туманной пеленой. Ноги подкосились, равновесие было потеряно, снова в ушах загудел ветер, и я стал заваливаться на бок. При этом взгляд скользнул по небосводу, и, возможно, мне это только показалось, но там я увидел яркий солнечный проблеск, и по моему лицу пробежала тёплая волна. Впрочем, это ощущение было мимолётным. Я снова ударился о палубу и провалился во тьму беспамятства…
Приходил в себя я очень медленно и тяжело. Вокруг была вязкая темнота, сквозь которую я куда-то продирался. Голова болела, словно с бодуна, а тело постоянно вздрагивало. Рядом были люди, которых я чувствовал, но не мог определить. Мне постоянно хотелось открыть глаза, только сделать это не получалось. Веки будто свинцом налились. Но я не оставлял попыток выбраться из того состояния. Рвался и наконец всё же вырвался к свету.
Хлоп! По глазам ударил яркий свет, который на самом деле оказался полутьмой убогой рыбацкой хижины. Рядом немедленно появился Немой, который приложил к моим пересохшим губам деревянный ковшик с прохладной, слегка солоноватой водой, и я смог напиться. В хижине царила тишина, и в ней была такая душевная разрядка, какой у меня не было уже давно. Я имел возможность немного подумать о том, что произошло в море, собраться с мыслями и проверить своё физическое состояние. Морена-смерть вновь не смогла до меня добраться, руки и ноги шевелились, дыхание было ровным, фатальных повреждений не имелось, и я мог жить дальше. Значит, ещё буду любить женщин, смогу растить своих детей, радоваться солнечным дням, воевать и, как обещал небожителю, бить врагов моего народа. Эх-х! Как же это здорово! Нет слов! Где мои слова?! A-а, вот они! Ну, полный трындец!
Однако вскоре моё сдобренное душевным ликованием спокойствие было нарушено. В хижину вбежал улыбающийся Самород, а следом появились Вартислав Никлотинг, Корней Жарко и Поято Ратмирович. Два варяга, бодрич и прусс подтащили к широкой лавке, на которой я лежал, ещё одну, оттеснили Немого, уселись, и Ранко, слегка нагнувшись, спросил:
– Как ты, Вадим?
– Нормально, – с трудом выдавил я, после чего ещё раз прислушался к своим внутренним ощущениям и добавил: – Через несколько часов смогу встать.
– Добро, – кивнул Самород, – а то варяги с других кораблей уже на свободную охоту собираются. Говорят, раз вождь слёг, мы его выздоровления ждать не станем.
– Векомирович тоже так говорит?
– Нет. Он молчит.
– Ладно. Расскажи, что было.
Варяг шмыгнул носом.
– Ну, чего было? Штормом нас накрыло, и все думали, что сейчас «Яровит» развалится. Я к тебе подошёл, а ты меня оттолкнул и на нос корабля пошёл. Там что-то кричал, наверное, заклятье какое-то произносил и на небо смотрел, а потом упал, и море быстро успокоилось. Почти сразу солнце выглянуло, и «Крее» появился. В днище сильная течь открылась, но мы всё же добрались до острова, где наши корабли стояли. Тебя сюда перенесли, а шнеккеры вытащили на берег и стали их чинить. Вот, пожалуй, и всё.
– Долго я в беспамятстве был?
– Два дня.
– Корабли починили?
– Да. Сейчас борта досмолим, а утром можно их на воду спускать.
– Потери от шторма есть?
Ранко нахмурился:
– Трое с «Креса», один варяг и два прусса. Волна воинов за борт смыла. И ещё двоих воинов поломало сильно, так что к бою они теперь непригодны.
Я посмотрел на княжича:
– Пока нас ждали, что-нибудь добыли?
– Два небольших торговых судёнышка, – произнёс Вартислав. – Они из Антверпена на Англию шли. На одном – оружие для войск Стефана Блуаского, в основном стальные кинжалы и мечи с топорами, а на другом – ячменная крупа, которую везли в Дувр.
– Ясно.
Бодрич кивнул на дверь:
