Миссис Уэйн Томас говорит:
– А вы, народ, все учли…
Очень громко, прямо в микрофон отвечаю:
– Поверьте.
Все кругом отрываются от экранов и смотрят на меня. Черные, латиносы, азиаты, индейцы…
Я шепчу в микрофон:
– Послушайте, дамочка…
Чуть не ору:
– Да я, наверное, белее вашего…
В следующую смену мужчина из Су-Фолс говорит мне:
– Вы, значит, угоняете наши самолеты и врезаетесь в наши же небоскребы, а мне у вас сраные тряпки покупать?
Он говорит:
– Нет уж спасибо, Хаджи…
Мужчина из Талсы мне говорит:
– Тюрбан-башка, – и вешает трубку.
Мужчина из Фарго говорит:
– Верблюжатник, – и вешает трубку.
Звонок в Мемфис; мне говорят:
– Косоглазый, – и гудки в трубке.
Дальше компьютер связывает меня с западом Лос-Анджелеса, трубку берет женщина.
– На площади Тяньаньмэнь случилась трагедия, но вы должны и дальше бороться за свои права, за свободу.
Она говорит:
– Как член «Международной амнистии», я каждый лишний пенни вкладываю в борьбу, чтобы вам платили достойные зарплаты и улучшили условия труда.
Она говорит:
– Восстаньте, сбросьте цепи, в которые заковали вас империалисты, начальники-рабовладельцы.
Она говорит:
– Народы мира вместе с вами.
Тряпку она так и не купила.
Дальше на очереди – мистер и миссис Уэллс из штата Вашингтон (телефонный код 509). Трубку берет девочка.
Я говорю:
– Позвольте рассказать о революционном открытии в области ухода за напольным покрытием.
Она отвечает:
– Конечно.
Говорит:
– Расскажите.
Приветствие, Разрешение и Продажа.
Тут девочка перебивает меня:
– Завидую вам.
Она говорит:
– Я сама застряла в этом паршивом городишке Валла-Валла. Доехать из него куда-то – это нужен полный бак бензина. Хожу в школу, где учатся дети-клоны: одежда, прически, мечты – у всех одинаковые. Мы будто с конвейера. Мне отсюда не выбраться. Никогда.
Рассказываю, что уникальная суперполотерка представляет собой совершенно новую систему ухода на напольным покрытием…
– У вас есть слон? – спрашивает она. – Вы ездите на работу на живом, настоящем слонике?
Сигнал, табло, наставник.
Говорю:
– Да.
Нарушив протокол, отвечаю:
– У меня индийский слон пятилетка.
– Это же здорово! – говорит девочка.
Я говорю:
– Его зовут Синдбад.
– Прикольно! – восклицает она.
Говорит:
– У меня есть кошка, оцелот. То есть она станет оцелотом, когда подрастет. Ее зовут Перчинка.
Наставник встает из-за стола и идет в мою сторону. Слушает.
– Меня удочерили, – сообщает девочка, – еще в детстве, в Заире. Мой приемный папа служил в Корпусе мира. Родители очень добрые и все такое, но странно быть чуть не единственной афроамериканкой во всем городе.
Она говорит:
– Вы знаете, что такое оцелот?
Записываю ее номер на листочке бумаги и спрашиваю: ничего, если я занесу ее в список повторных звонков? Чтобы мы как-нибудь в следующий раз поболтали об уникальной суперполотерке?
– Да, конечно, – говорит она. – Саманта. Меня зовут Саманта, но при рождении меня назвали Шаму-Ринди.
Завершаю звонок.
На той же неделе я в школьной столовке подошел к одной негритянке и спросил:
– Ты из Заира?
Она молча взглянула на меня. Повела плечиком, отвернулась и пошла прочь.
На следующий день я спросил у другой негритянки: у тебя есть оцелот?
Она спросила в ответ:
– Чего?
– Это такой маленький леопард.
Она закатила глаза.
На третий день я подошел к последней негритянке в средней школе Томаса Джефферсона и спросил:
– При рождении тебя назвали Шаму-Ринди?
Глядя на меня, она медленно моргнула. Не ответила, и тогда я спросил:
– Саманта Уэллс?
Она указала на девочку в другом конце столовки: белая, с длинными белокурыми прядями, в костюме чирлидерши.
На работе перезваниваю Саманте Шаму-Ринди, и она говорит:
– …никто не любит музыку, которая нравится мне: племенная, с барабанами, всех народов мира, в технообработке. Или органическую, естественную пищу. Я сама только такую и могу есть. Мои вкусы гораздо шире, чем у ограниченных сверстников…
Не говорю, молчу.
– Хороший пример, – говорит она, – местное лето: от влажности мои волосы становятся такие пушистые…
Молчу.
Она говорит:
– Как ваш слоник?
Хорошо, говорю. С ним все хорошо.
– Его ведь зовут Синдбад? Верно?
Спрашиваю, не хочет ли она купить уникальную суперполотерку.
Саманта отвечает:
– Если я куплю, вы позвоните мне снова? Завтра?
В мою следующую смену на работе мужчина из Якимы говорит:
– Вот интересно, как выходит, что наши налогоплательщики сливают миллиарды долларов на помощь вам, а дела у вас все равно тугие? Если не СПИД, то голод!
Наставник становится подле меня и, покачав головой, чиркает пальцем по горлу.
Прерываю звонок.
Перезваниваю Саманте, и она говорит:
– …ты из Ост-Индии, и это так здорово.
Она говорит:
– Так заводит.
Она говорит:
– Или ты из Пакистана?
Спрашиваю, не хочет ли она купить пятую по счету уникальную суперполотерку?
Она отвечает:
– Погоди, стяну у папы кредитку.
На следующей неделе я подошел к той блондинке-чирлидерше и сказал:
– Привет.
Я сказал:
– Ты Саманта Уэллс?
Она отвечает:
– Смотря, кто спрашивает.
Голос тот же, что по телефону. Это та девочка, обладательница почти дюжины уникальных суперполотерок и ни одного оцелота.
