У калитки Чашкиных Андрея окликнул Великий. Он сидел в машине, вытянув в открытую дверцу ноги, помахивал опущенной рукой, в которой держал метелочку из цветных перьев.
– Что не заходишь, шериф? Общение с умными людьми обогащает мозговую оболочку, не знал?
С первого дня знакомства Великий держался с участковым дружески, чуть покровительственно, с едва уловимым оттенком превосходства и даже – легкого презрения. Андрею иногда казалось, что это неспроста, что Великий такой формой обращения пытается как-то влиять на него, в чем-то подавлять его волю, но резко осадить такого солидного и откровенно добродушного человека не решался. Но как-то все-таки сказал ему: «Не зовите меня шерифом, не надо». – «Обижаешься? – искренне удивился Великий. – Ладно, буду сенатором звать». И весь разговор.
– Ты свободен? – Великий выбрался из машины, мощно, с удовольствием потянулся, разминаясь. – Зайдешь?
Андрей будто бы подумал, будто бы прикинул, есть ли у него время, – и согласился.
Войдя в горницу, которую старики Чашкины выделили своему жильцу, Андрей понял, почему сюда тянется молодежь. Захудалая комнатенка преобразилась «дизайнерскими» стараниями постояльца. Великий даже старую печь не поленился оклеить яркими винными этикетками и красотками из цветных журналов. А в устье печи поблескивали разноцветные бутылки – это как бы домашний бар получился. Не поленился постоялец и на чердак слазить – там у стариков старые вещи пылились, он и их по местам приладил: что на стенку, что на окно. Книжную полку устроил, на ней – книги по древнему искусству, в основном, как отметил мысленно Андрей, музейные каталоги – где что есть знаменитое. А посреди простого стола, выскобленного до белизны охотничьим ножом, красовался подсвечник из коряги с оплывшими свечами. Сам нож, в кожаном чехле, висел на стене рядом с массивным газовым револьвером. И тут же гитара – с бантиком, как в старых фильмах.
Необычно все это выглядело, красивенько. Но было что-то в этом интерьере фальшивое. Будто не жилье, а декорация к спектаклю, где главную роль играет чудаковатый любитель и знаток старины. Такой прозрачный намек: мол, вы не подумайте, что я какой-то там злодей – нет, я очень мирный и увлеченный человек. Не пугайтесь, мол, меня, даже если встретите с ножом на большой дороге, темной ночью.
Так или не так, но эта бутафория Андрея еще больше насторожила.
– Садись, шериф, – пригласил Великий. – По рюмочке выпьем.
– Я на службе, – скучным голосом отказался Андрей.
– И не надоело тебе? – Великий развалился на лавке, закурил. – Молодой, красивый, ехал бы в город…
– Нет, – усмехнулся Андрей, – я деревенский житель. Здесь родился, здесь и жить буду.
– Здесь и помрешь, – как-то зловеще буркнул Великий и загасил окурок.
– Надеюсь, не скоро, – опять с усмешкой ответил Андрей.
Что подумал Великий, неизвестно, но ничего на это не сказал. Снял с плитки закипевший чайник:
– От кофе тоже откажешься?
– Не откажусь, устал немножко. Целый день на ногах.
– На хрена тебе это надо? – Великий подвинул гостю чашку. – Сколько ты получаешь?
– Не много…
– …И не часто. Могу тебя на хорошее место определить, в охрану. Через год про свой драндулет забудешь – хорошую тачку справишь.
– Обойдусь, – отмахнулся Андрей.
– Если насчет жилья беспокоишься, то и в этом помогу. Возможности есть.
– И невесту найдешь? – Андрей поставил чашку. Пустую, как и весь этот странный разговор.
– Сколько хочешь. Прямо с подиума буду снимать. Хоть каждую неделю.
– А чего ты так обо мне печалишься?
– Свой интерес имею. Хочу открыть охранную фирму. Будем богатеньких, – он постучал костяшками пальцев по столу, – буратин оберегать. Такие парни, как ты, мне в самый цвет.
– Я подумаю, – пообещал Андрей.
Подумать было о чем. Не случайно этот разговор приезжий завел.
– Тихо! – вдруг шепнул Великий и снял со стены револьвер. – Еще одна!
– Кто? – удивился Андрей, машинально покосившись на оружие в руке, пусть и духовое.
– Мышь, – едва не дрожащим голосом ответил Великий, поднимая револьвер. – Я, шериф, ничего не боюсь: ни ствола, ни ножа. Только мышей.
И правда – на цветочном горшке суетился мышонок.
Великий выстрелил. Мышонка шмякнуло в стену.
– Мерзость, – передернул плечами Великий, смел мышонка в совок и бросил в глубину печки. – Нашел бы ты мне квартиру почище, без этих тварей.
– Подумаю. – Андрей встал.
– Подумай, подумай. – Великий проводил его до крыльца. – И о моем предложении – тоже.
Андрей сбежал по ступенькам, вышел за калитку.
Встревожил его этот разговор. Что-то за ним стояло темное. Неясное. А с другой стороны – никаких особых оснований для тревоги или подозрений нет. Что, собственно, дурного? Ну предложил добрый человек свои услуги, спасибо скажи. Так-то оно так, да только предложение какое-то напористое. За ним виделось: или делай, что я говорю, или говорить с тобой буду по-другому…
– Здрасьте, Андрей Сергеич! – обогнала участкового Галка, заглядывая в лицо, улыбаясь. – Как поживаете?
– Спасибо, хорошо, – улыбнулся Ратников в ответ.
– До свидания, Андрей Сергеич! – И Галка свернула к клубу.
Андрей коротко взглянул ей вслед и чуть не вздрогнул, когда за спиной снова раздалось:
– Здрасьте, дядя Андрей!
Это был Васька Кролик.
– Привет.
– До свидания, дядя Андрей.
Так… Кто следующий? Челюкан или Куманьков?
Ни тот, ни другой. Второй на карусели круг пошел. Участковый уже подходил к сельсовету, как его опять догнала Галка и что-то вежливо спросила.
Ратников не успел ответить. Зазвенел велосипедный звонок, взвизгнули на тормозе колеса. Едва не налетел на него Кролик – уже на чьем-то велосипеде.
Андрей посмеялся, заглянул в свой кабинет, взял список дворов и отправился раздавать знаковые таблички. Это в сельсовете придумали возродить старый обычай на случай пожара. Таблички были разные: на одной ведро нарисовано, на другой багор, на третьей – топор, на четвертой – валерьянка, погорельцев отпаивать. Такую табличку прибивал хозяин на фасаде дома, чтобы знать, с чем ему на пожар, если случится, бежать. Мудрый обычай, одобрил Андрей, только надо проследить, чтобы таблички эти не завалялись в дальнем ящике или не заигрались детишками, а нашли свое место…
Обходил село до самого темна, объяснял, убеждал, грозил даже, и до самого темна мелькали перед глазами то Галка, то Кролик – то по очереди, то вместе.
Неспроста это все, подумал Андрей и тут же разозлился на себя за дурацкую подозрительность.
