– Торкнулась в дверь – никак не отворяется. Уж я так шибко в нее билась – все без толку. Потом уж как ахнула и в калидор вылетела. Глядь – на полу моя швабра валяется. Тут я сильно испужалась. Поняла: кто-то меня этой шваброй снаружи подпер.
Картина прояснилась. Неизвестные лица выставили окно на втором этаже (в Алешкином, кстати, классе), проникли в здание, заблокировали дверь в учительскую, где отважно храпела тетя Груня, палкой от швабры и направились в спортзал. Там они перевернули все, что смогли, даже под старыми матами шарили – что-то искали.
– Даже акварий перепрокинули, – возмущалась тетя Груня. – Всю воду по полу разлили.
– А Невидимка? – спросил Алешка. – Рыбка там была.
– Никого там не было, – отрезала тетя Груня. И проявила прозорливость: – Это все эта… легенда ваша. Одни булки размокшие. И конфеты тухлые.
В общем, ничего полезного для себя грабители в спортзале не нашли. Тогда они поймали в коридоре тетю Груню и устроили ей допрос.
– Три мужика, – рассказывала она, – все в чулках на мордах – страшные! И говорят: где, бабка, зверей прячешь? Я говорю: у нас тут зверей, кроме тараканов, не водится. А ежели вы про школьников – так они все на каникулах. Поругались на меня и ушли.
Алешка у тети Груни любимцем был – он всегда с ней вежливо здоровался и подолгу беседовал, когда его выгоняли с уроков из класса. Она его очень уважала. И поэтому рассказала больше, чем милиции.
– Я, Леньк, так испужалась, так испужалась, в туалете спряталась. А потом думаю: дай-ка гляну, куда они еще полезут. Думаю, как бы буфет не ограбили. Тама с весны в белом шкафе булочки остались, невостребованные…
Эти булочки, наверное, уже в сухари превратились, они и в мае уже черствыми были, потому и остались невостребованными.
– …Но ничего больше вроде не взяли, я за ними на цыпочках кралась. Они все ругались на какого-то Борю. Нет, не Борю. Бирмана вроде.
– Бира? – уточнил внимательно слушавший ее Алешка.
– О! – тетя Груня обрадовалась. – Точно сказал. Бирма! Знакомый тебе?
Алешка дипломатично промолчал.
– Вот… А потом в окошко вылезли и уехали. Уж я так рада была!
Еще бы ей не радоваться – булочки с плесенью не забрали.
– А на чем уехали? – нетерпеливо спросил Алешка.
Тетя Груня подумала. Собрала на лбу морщины, потерла подбородок.
– На машине!
Ну не на паровозе же! Как у Лешки терпения хватает?
– На какой?
– На такой вот! – Тетя Груня широко развела руки, посмотрела на них критически и чуть свела снова. – Нет, на такой, помене.
– А цвет?
– Красная! Ну прям как морковка.
– Дим, – вдруг сказал Алешка. – Посиди с тетей Груней, успокой ее, а я сейчас приду. – И куда-то умчался.
– Посидим, теть Грунь, – тупо предложил я. – Успокоимся.
– Хороший у тебя братец, уважительный. Ты его не забижай.
Его забидишь!
Тетя Груня, очень довольная вниманием к себе, начала снова пересказывать мне все события минувшей ночи. Она была одинокая старушка, и никто на нее внимания не обращал. А среди тысячи учеников, наверное, особенно грустно чувствовать себя одинокой.
Незаметно тетя Груня в своем рассказе о совсем недавнем событии перебралась сначала в дни своей молодости, а потом и далекого детства.
– Лошадка у нас славная была, добрая, работящая. Уж тятька так ее холил, и мы за ней, как за дитем, ходили. Вот ее и свели со двора. Как же мы убивались! Я девчонка малая была, а попадись мне этот конокрад, уж я бы ему…
Что бы тетя Груня сделала конокраду, я так и не узнал – примчался запыхавшийся Алешка, почему-то с большой маминой сумкой. С которой она ходит на рынок. За продуктами. Но в сумке были не продукты.
Он поставил ее на скамейку, отдернул «молнию» и стал вытаскивать и ставить перед тетей Груней… наши автомашинки.
У нас в детстве скопилась неплохая коллекция моделей машин. Всяких и разных. Они стояли в прихожей, на полке за стеклом. И все ими любовались. Алешка притащил только легковые – «Волги», «Жигули», «уазики», «Москвичи». Там была даже и первая, советская «Чайка», черная и солидная.
Он поднимал по очереди каждую машинку и совал ее тете Груне под нос:
– Такая? Нет? Такая? Нет? А может, такая?
Тетя Груня заглянула в сумку, покопалась в ней и вытащила машинку красного цвета:
– Она самая!
Это была красная «Нива»!
Следственный эксперимент закончен.
Алешка снова уложил машинки в сумку, задернул «молнию».
– Спасибо, теть Грунь, до свидания.
– И тебе спасибо. Булочку принесть? Все равно их выкидывать.
Мы еще повертелись возле школы, хотя и так уже все было ясно.
Но вот кто такой Бир? Явно – главарь и организатор.
На следующий день мы это узнали. Совершенно случайно.
Вот как это получилось.
К нам пришла Ленка, принесла очередную порцию Алешкиных заданий на лето. Алешка сел их переписывать своим почерком и со своими ошибками.
Там было и задание по английскому языку – Лешкин класс экспериментальный, они иностранный изучают с первого класса. Правда, без никакого результата. Как в «Денискиных рассказах». За все лето одно слово: «Пит – это по-английски Петя!»
Алешка старательно списывал упражнения, листал учебник английского… и вдруг замер.
– Дим! Смотри!
Я взглянул. На вкладке – цветная картинка со всякими животными. И под каждым зверем английское его название.
– И что?
Алешка ткнул пальцем в бурого медведя, сидящего на задних лапах с ульем в руках. То есть в лапах.
– Медведь, – сказал я. – По-английски bear.
– Бир! – сказал Алешка подозрительно спокойно. – Мистер Бир. А по-нормальному – господин Медведев.
Все сошлось. Бир, Медведев, наши враки о школьном зоопарке, пацаны, которые будут собирать сведения о домашних и диких животных, кража в школе.
Какие же мы дураки!..
Мама позвала нас ужинать. Папа что-то проворчал из кабинета, а мы с готовностью перебрались на кухню.
Стол был еще не накрыт, но на нем уже стояла какая-то стеклянная банка с крышкой.
– Это что? – мама взяла ее в руки. – Какая-то гадость.
– Это, мама, улитки, – сказал Алешка, снимая с сушки тарелки. – Очень свежие.
– Я не буду, – брезгливо вздрогнула мама.
– Это не тебе, – засмеялся Алешка.
– Дяде Федору? – спросила мама.
