– Большую? – усмехнулся я.
Алешка подумал и ответил:
– Среднюю.
Я назло ему так прямо и написал: «Мой братец собирается найти на большом ипподроме среднюю штуку».
Алешка прочитал, усмехнулся и добавил:
– И газету надо купить. Где про всякие криминальные происшествия пишут.
Я расхохотался:
– Чтобы завернуть в эту газету эту среднюю штуку, да?
– Ты угадал, – спокойно ответил Алешка.
Самое интересное. Я еще не встал, мама еще не приготовила завтрак, папа еще не побрился, а Лешка уже сидел за своим столом над распахнутой газетой, за которой успел сбегать в киоск, и шевелил губами, что-то бормоча и выписывая на листок бумаги.
– Привет, – сказал я. – Что новенького в прессе?
– Много чего, – буркнул Алешка, не отрываясь от газеты. – Принеси мне карту, – сказал он приказным тоном. – У папы на столе.
– Командир, можно я сначала штаны надену?
Алешка, ни слова не говоря, сорвался с места, шмыгнул в папин кабинет и вернулся с картой Москвы. Посмотрел свои записи, поводил пальцем по городским улицам – улыбнулся до ушей. Как Буратино, когда нашел заветную дверцу.
– Еще одна проверка, – прошептал он, – и все будет ясно. Попляшет у меня жулик Ершиков. И Кошелкина вместе с ним, под ручку.
– Корзинкина, – решился я поправить.
– Какая разница! Поехали!
– Куда это вы поехали? – мама вошла в комнату. – Завтрак на столе. Марш умываться.
– У меня еще одно елочное представление, – на ходу придумал Алешка. – Я тебе мандаринов принесу.
– А мне? – спросил, входя, папа.
– Тебе? Тебе – сюрприз. Огромный.
– Корзинкину в кошелке?
– Покруче.
Так, всех одарил. Кроме меня. Ну, мое дело простое – дневник для потомков писать. Прочитают они мой дневничок и скажут: «Ай да Лешка! Вот молодец! А его брат… Ну и ему спасибо. За то, что Лешкины подвиги расписал».
А каникулы сокращаются. С каждым днем. Скоро опять в школу. Посмотрит мое монументальное полотно наш Бонифаций и схватится за голову:
– Дима, откуда столько пустословия? Как несодержательно и бездарно провел ты эти десять дней. Не стыдно?
Я опущу голову и…
– Поехали, Дим! – вернул меня к действительности Алешка.
И мы поехали.
Ипподром господина Ершикова назывался оригинально – «Галопом по Европам». Там было все – игровые автоматы, несколько аттракционов, кафешки, маленький пруд, который сделался катком, где можно было покататься на коньках за деньги. И всякая другая ерунда. Вот только лошадей почти не было. Были две худосочные тройки, запряженные в разноцветные фанерные санки, и на них, весело визжа, катались за деньги малолетние детишки. Да и похрамывал по кругу толстый ленивый коняга, для любителей верховой езды. По всему чувствовалось, что лошадиная затея Ершикову не удалась, пришла в упадок.
– Мы с тобой, Дим, обыкновенные посетители, – предупредил Алешка. – Развлекайся. Фирма платит.
Оказывается, Алешка уже успел обменять полученный от Ершикова задаток, основную часть денег отдал Галине на расходы по содержанию Топаза, а остальные оставил, как он выразился, «на оперативные расходы». Так что понятно, чья фирма платит. Бедного богача Ершикова.
Верхом и в санях мы кататься не стали, на коньках тоже, а пошли сразу же в павильон с игровыми автоматами. Поболтались там, поиграли, перекусили в буфетике. Вышли на свежий воздух. Осмотрелись. Пошли к конюшне, откуда как раз конюх выводил красивого золотистого жеребца. Наверное, последнего в коллекции Ершикова.
Конюх был пожилой человек добродушного вида. Он стал прогуливать жеребца по дорожке, что-то приговаривая. Мы подобрались поближе.
– Донец! – громко и с восхищением проговорил Алешка.
Конюх обернулся, лицо его сморщилось в беззубой улыбке.
– Донской породы, – тоже с восхищением сказал он. – Орликом звать. А ты, малец, чего – понимаешь в этом деле?
– Немножко, – с умышленной скромностью ответил Алешка. – Очень хорошая порода. Выносливая. Такие лошади с Суворовым через Альпы шли. А гусары на донских конях с Наполеоном сражались.
Не знаю, кто там с кем сражался, а деда Алешкины познания точно сразили.
– Хочешь проехаться? – сразу же предложил ему дед-конюх. И тут же спохватился: – А ты без седла сможешь? Больно мал еще.
– Смогу! Вы только подсадите.
Алешка так красиво сидел на голой спине Орлика, что дед даже губами зачмокал. Отчего Орлик, не дожидаясь Алешкиной команды, пошел по большому кругу. Дед смотрел им вслед и качал головой:
– Казак!
Алешка сделал круг, два раза обогнав обе тройки, и вернулся к конюшне.
– Вот и славно, – сказал дед. – И Орлику пробежка. Я-то уже не шибко верховой. А лошадке побегать надо.
– Что ж, у вас некому ездить? – спросил Алешка.
– Разбежались все. Зарплату не плотют, хороших лошадей распродали. Одна охрана осталась. Ну, правда, есть тут один жокей, из охранников, Пашка. Иногда вечерком погоняет Орлика. Долго ездит. За территорией. Я иной раз не дождусь его, спать ложусь. Да и поспать толком не дадут. Еще один какой-то лунатик завелся. Кажную ночь чего-то в сене шебуршит. Деньги, что ли, прячет. Крутой парень, десантник в прежние годы. Злющий, как шакал… Жучила его кличут.
Дед был словоохотлив. Скучно ему здесь. Поговорить не с кем. Если только с Орликом.
– А ты, малец, ловок на коне. Сидишь, как надо. И конь тебя понимает. И ты его чувствуешь.
– Я в конной школе занимаюсь, – сказал Алешка. И зачем-то похвалился: – У нас соревнования скоро. Мама мне камзол шьет. В два цвета. Только у нее не очень получается… Ой, а вы мне не покажете настоящий камзол? Я запомню и маме расскажу.
– Отчего не показать, уж больно ты по душе мне пришелся. Вот немного обождите, из конторы обедать все уйдут, я вас проведу. Там этих камзолов! Каких только нет. Тут же раньше всякие шоу, будь они неладны, показывали. На конях скакали в разных костюмах – кто в гусарском, кто в военном… Покажу, покажу. А вы погуляйте пока.
И дед увел Орлика в конюшню.
– Зачем тебе это надо? – спросил я Алешку. – Мама же тебе сшила камзол. Что ты деду голову морочишь?
– Ты, Дим, забыл про среднюю штуку. Подожди, не злись. Я тебе все объясню сразу. И про газету, и про карту. Только вот сейчас одну штуку проверю… среднюю по размерам. – И примирительно добавил: – Мы же с тобой в разведке.
Тем временем дед выбрался из конюшни, стряхнул с тулупа сено-солому и сказал:
– Пошли быстренько. Пока там никого нет.
