– А ты настоящий младший.
А сам подумал: «Младший вроде старшего».
Мы поехали в Кирилловку. Алешка, наверное, думал, что я на это решился из-за симпатии к Лольке, Дольке и Лельке. Но это не совсем так. Они мне, конечно, симпатичны. Но я подумал обо всех других собаках. О наших доверчивых друзьях, которые тыщу лет нам верно служат неизвестно за что. Когда Гретка подходит ко мне и прижимается к моим коленям своей ушастой головой, я знаю: она ничего у меня не просит. Ни мяса, ни сыра. Она просто хочет сказать, что она меня любит. За что? За то, что я ею командую, иногда ругаю, иногда на нее сержусь? А она, между прочим, позволяет мне все. И никогда не сердится и не обижается, если я не вовремя поставлю ей миску с едой, или опоздаю на прогулку, или очень туго застегну ошейник.
А сколько счастья сразу вспыхнет в ее глазах, когда ей скажешь доброе слово или просто подзовешь к себе, чтобы погладить. И сколько обиды в ее глазах, если оттолкнешь ее в трудную минуту. «Как же так, – думает она, – ему плохо – я ведь чувствую, – я подошла его утешить, поддержать, сказать, что я рядом с ним, а он оттолкнул меня. Или он такой плохой? Да нет же! Просто это ему так плохо. Попробую еще раз».
А вы когда-нибудь так пробовали?
Мама недавно рассорилась со своей верной подругой Динкой (Диной Васильевной). Они о чем-то говорили дружески по телефону, и вдруг мы услышали, как наша довольно мирная мама вспылила:
– Что?! У собак нет мимики? Думай, что говоришь, Динка! А ты заглядывала в собачьи глаза? А ты видела, как собака улыбается? Дура ты, Динка! – И мама грохнула трубку на аппарат.
Потом, правда, когда Грета успокоила ее, мама перезвонила Дине Васильевне и извинилась:
– Ладно, Динк, я погорячилась. У меня психика не в порядке. Как ты сказала? Собачья? Ну, спасибо, это не самое худшее.
Я недавно перечитывал северные рассказы Джека Лондона. Особенно те места, где он пишет о собаках. Об их глазах. В которых почему-то светится какая-то вековая загадка и печальная грусть. Будто собаки знают что-то очень важное для нас, но никак не могут это объяснить. Только глазами. И своей преданностью…
Заманчиво сказано. Есть такая не очень надежная теория о реинкарнации. По этой теории человек живет не одну, а много жизней. В одной жизни он так себе, в другой Наполеон, в третьей, например, дерево.
Не знаю, есть ли в этой теории что-нибудь научное, но знаю точно: злые люди в другой жизни превращаются в скорпионов, а добрые, незаслуженно обиженные, верные и преданные – в собак.
В общем, поехали мы в Кирилловку. Алешка взял зачем-то с собой папин фотоаппарат.
– Дим, – объяснил он, – у нашей милиции очень много дел. Мы должны помочь.
Вот и все объяснение. Алешка когда что-нибудь начинает объяснять, то останавливается на самом интересном или трудном месте. Потому что уверен – дальше сами поймете, здесь все ясно.
Когда мы шли от станции к институту физкультуры, где находился теннисный корт, Алешка мне сказал:
– Смотри по сторонам. И все, что интересно, запоминай.
Попробую. Слева – игровой зал. Справа – большой магазин. Слева – бензоколонка, справа, напротив нее, – фитнес-салон. Массажный зал. Игровые автоматы.
Ну и что тут интересного? На каждом шагу одно и то же.
– Заметил? – спросил Алешка. – Сообразил?
Я посмотрел на него, как на дурачка. Или как дурачок. Алешка это понял.
– Обувной магазин видел?
Я кивнул на всякий случай.
– Название запомнил?
– Еще чего!
Алешка взглянул на меня. С жалостью.
– Как он называется, Дим?
– «Мужская обувь».
Что-что, а терпения ему хватает.
– Он называется, Дим, – «Дом обуви Бабочкина».
– Ну и что?
– А клуб? А кафе? Дим, ты смотрел или не смотрел? Кафе – «У бабочки». Клуб «Зайди к Бабочкину».
Ну, тут уж я разозлился.
– Не зайду я к Бабочкину! И не буду в его кафе бабочек ловить!
Тут Алешка замедлил шаги и как-то грустно спросил:
– Дим, кто такой Махаон?
– Бабочка, – устало отмахнулся я. – Такая порода. С крыльями.
– Дошло?
А я и не… И вот тут дошло. «Это чьи такие поля? – Маркиза Карабаса».
– Тут все, Дим, схвачено Махаоном. И собачьи бои тоже. Он, Дим, со всего денежки гребет.
Точно, и с радости, и с горя, и с боли. С собачьей боли тоже.
Впереди послышалась музыка. Это пели те самые эстрадные звезды, которые продавались на рынке на ковриках. Ревели динамики, торопливо падал испуганный снег. И слышался собачий лай.
Пространство вокруг корта было огорожено барьерами. Внутри стояли скамейки. На них сидели возбужденные люди. И окружали корт самые разные иномарки, покрытые снегом. Обстановка была очень напряженная. За барьер пропускали только по билетам. У нас билетов не было. И денег на них тоже: один билет на стоячее место – целая тыща рублей.
Я призадумался, Алешка – ни на секунду.
– Иди за мной. Сердитое лицо сделай. – И пошел прямо на охрану – здоровенных лбов в камуфляже, с повязками на рукаве, а повязка – оскаленная собачья морда.
Ближайший охранник протянул руку:
– Куда прешь? Билет!
Алешка легко отвел его руку и сказал сквозь зубы:
– Не гони пургу, дядя! Тебе сказали? Забыл? – И столько презрения и гонора было в его голосе, что охранник отступил и только кивнул в мою сторону:
– С тобой?
– Со мной, – небрежно кивнул Алешка. – Охрана.
И мы прошли за барьер, нашли свободные места на скамейках. Алешка заметил мой восхищенный взгляд.
– Я, Дим, – сказал он тихонько, – уважаю героев и ученых, а эти, Дим, лакеи. А мы с тобой – Оболенские. Понял?
Я только кивнул.
И стал осматриваться.
Публика тут была всякая. Все наше общество. От бомжей и депутатов (мелькнули знакомые по телевизору лица) до богачей и бандитов.
Слева, невдалеке от нас, стояли несколько столиков. За ними сидели крутые парни и собирали деньги – ставки. Они же выдавали и какие-то бумажки. У нашего соседа была такая бумажка. Алешка взял ее – просто нахально вытянул из чужих пальцев – и дал мне посмотреть. Что-то вроде программки. Клички собак, их характеристики. Число боев, число побед и поражений. И сумма минимальной ставки.
Тотализатор.
Посередине, огороженный сеткой, был какой-то манеж, посыпанный опилками. Музыка стихла, вышел толстый мужик с бакенбардами и во фраке с хвостом. Прямо как в цирке.
– Первая схватка! – громогласно объявил он. – Ставки сделаны, господа! Победитель Европейского турнира, неоднократный киллер Майк Тайсон!
