И здесь снова всплывает имя главного тогдашнего контрразведчика Павла Федотова – аса агентурной работы (с марта 1939 года он даже был лектором Высшей школы НКВД СССР по агентурно-оперативной работе). Как мы помним, в Секретно-политическом отделе он начал работать весной 1937 года, но в течение года занимался «восточным» направлением (Закавказские республики и Средняя Азия), поскольку до этого работал в Чечне. С августа 1938 года он стал помощником начальника СПО, а спустя ровно год возглавил этот отдел. Под его началом была вся союзная агентура, поэтому именно ему и было приказано возглавить московское подполье, взяв в помощники его заместителя Леонида Райхмана (того самого, что был женат на балерине Ольге Лепешинской), который был начальником 5-го отделения 2-го (секретно-политического) отдела ГУГБ НКВД СССР (октябрь 1938 – 1 января 1940 года), а это отделение отвечало за разработку литераторов, работников печати, издательств, театров, кино, деятелей культуры и искусства. Послушаем П. Судоплатова:
«…Меркулов предложил вначале, чтобы я стал главным нелегальным резидентом НКВД по Москве в случае занятия ее немцами. Я дал согласие, однако Берия аргументированно возразил Меркулову. Было принято (не оформленное приказом по наркомату) решение назначить на эту работу начальника центрального аппарата контрразведки П. Федотова с подчинением ему всех резидентур, которые создавались по линии НКВД и партийно-советского актива. (Это решение сейчас кажется спорным. Ведь ни в коем случае не следовало давать какую-либо, даже минимальную возможность немецким спецслужбам захватить фигуру такого уровня.) Берия обосновал это назначение тем, что Федотов лично хорошо знал партийно-советский актив столицы и большую часть агентуры НКВД, намечаемой оставить на подпольной работе. Это обстоятельство, конечно, позволяло бы Федотову в экстремальной обстановке принимать решения об использовании оперсостава и агентуры с учетом лично ему известных деловых качеств людей.
Петр Васильевич Федотов – кадровый работник органов безопасности, очень взвешенный человек, отличительной чертой его характера была медлительность в принятии решений. Тандем его инициативного заместителя Леонида Райхмана и медлительного Федотова, скрупулезно выполнявших все установки, шедшие сверху, просуществовал довольно долго, и содружество этих людей, начавшееся в 1939 году, продолжалось вплоть до 1946 года…».
Основываясь на всем перечисленном, можно с большой долей уверенности заявить, что Зою Федорову предполагали сделать подпольщицей не с бухты-барахты (например, из-за нехватки квалифицированных кадров в стане разведчиков), а потому, что за ее плечами был серьезный агентурный опыт (14 лет работы на органы ГПУ-НКВД). Более того, судя по всему, и для немцев у нее была заготовлена легенда, по которой выходило, что она, хоть и известная актриса и лауреат Сталинской премии, но в душе ненавидит советскую власть за то, что та фактически погубила ее отца-ленинца. Здесь свою роль должна была сыграть, к примеру, возможная дружба Зои с Магдой Шольц из немецкого посольства. То есть Зоя Федорова входила в ту самую подпольную «антисоветскую» сеть, которую начал плести еще в 30-е годы НКВД как в Москве, так и в других советских городах (в эту же сеть входил и уже известный нам Александр Демьянов – агент «Гейне»). И снова обратимся к словам П. Судоплатова:
«Мы исходили из того, что „легендирование“ следует строить на наличии „антисоветских групп“ в командном составе Красной армии и остатков контрреволюционных монархических организаций, услугами которых, безусловно, захотят воспользоваться немецкие спецслужбы…».
Из рассекреченных на сегодняшний день документов, которые посвящены операции «Московский план» (она подразумевала под собой создание подпольной сети в оккупированной Москве), известно, например, следующее. Среди наших агентов был один мужчина, носивший агентурный псевдоним «Тиски». Что известно об этом человеке? Он происходил из дворянской семьи, был инженером по образованию и отличным спортсменом. Но главное – его мать перед войной была осуждена к восьми годам за связь с сотрудниками германского посольства в Москве. Именно эта строка в его биографии, по мнению наших контрразведчиков, и должна была проложить ему путь к сердцам фашистов, чтобы завоевать их доверие (он должен был внедриться в спортивные и молодежные фашистские организации и добиться в них руководящего положения для последующего совершения крупного террористического акта). Ведь, действительно, вряд ли сотрудники СД могли вообразить, что человек, у которого коммунисты упекли за решетку самого родного человека – маму, может верой и правдой служить этим самым палачам. Та же история, судя по всему, должна была сработать и в случае с Зоей Федоровой, отец которой был арестован после того, как привел в свой дом врача-немца.
Вообще эти истории трудно уложить в голове. Невозможно понять, почему чекисты были уверены в том, что агент «Тиски» в первый же день не сдастся немцам, тем самым отомстив советскому режиму за мать-зэчку? Или, может быть, этот парень не любил свою родительницу? Или любовь к родине для него была важнее, чем любовь к матери? Короче, загадка на загадке. Но именно в них кроется один из ответов, почему советская система оказалась сильнее фашистской. Ее сила была именно в таких людях, как агент «Тиски», партизанка-разведчица Зоя Космодемьянская, летчик Николай Гастелло, рядовой солдат Александр Матросов, пионер Валя Котик и миллионы других героев, самоотверженно сражавшихся с коричневой чумой как на передовой, так и в глубоком тылу. В этом же ряду и имя Зои Федоровой. В миру – популярной советской актрисы, а по тайной своей принадлежности – агента советских спецслужб, работавшего под агентурным псевдонимом «Зефир» на немецком направлении.
Об этом же слова П. Судоплатова: «Эти люди были подлинными патриотами нашей Родины, преданными ей до последнего вздоха, несмотря на то, что их ближайшие родственники были репрессированы и трагически погибли. Я хотел вытащить их близких из лагерей в 1941 году, но было уже поздно – никого в живых не осталось. Но мы прямо сказали Алексею Алексеевичу и Маргарите Гариковне Книппер об этом. Хитрить с людьми, готовыми к самопожертвованию, было невозможно. Несмотря на тяжелую и горестную весть, эти люди ни разу не усомнились в правоте и справедливости выбранного ими тяжелого пути борьбы со злейшими врагами нашей Родины…».
Здесь стоит объяснить, каких людей имеет в виду Судоплатов.
Алексей Алексеевич Сидоров был известен немецкой разведке еще в годы Первой мировой войны, находясь в Германии на стажировке еще до 1914 года. Его хорошо знали в искусствоведческих кругах Берлина и Лейпцига. Однако там ведать не ведали, что с конца двадцатых годов Сидоров стал работать на ГПУ на немецком направлении под агентурным именем «Старый». А в тридцатые годы он уже стал видным советским историком искусства, книговедом и библиофилом, членом-корреспондентом АН СССР, профессором МГУ с 1916 по 1950 годы. Именно он осенью 1941 года должен был остаться в Москве и, пользуясь доверием немцев, прикрывать наших боевиков. Чуть позже он сыграет важную роль в подстраховочных мероприятиях по обеспечению радиоигры с немецкой разведкой в 1942–1945 годах по широко известному теперь делу «Монастырь».
Заметим, что Сидоров был на хорошем счету у советской власти, однако «изъяны», которые могли бы понравиться немцам, у него были. Во-первых, от рук большевиков погибли его отец и братья, во-вторых – в начале тридцатых годов его шельмовали в советской печати за «буржуазный» характер научных трудов. Причем на тот момент он уже был агентом НКВД, что наталкивает на определенные мысли: эта компания в прессе могла быть «заказана» самими чекистами (из отдела дезинформации), чтобы у их агента появились поклонники в спецслужбах Германии. Таким образом, Сидоров и оказался в антисоветском подполье, которое сформировалось перед войной в той же Москве.
