– Не дождёшься! – Она метнула другую тарелку. Больше посуды на подоконнике не осталось. Её бегающий взгляд, скользя по всей кухне, искал за что зацепиться.
– От-ткрой шкаф с-справа, – посоветовал он, чуть заикаясь от волнения, – т-там ещё с-стоят т-тарелки и чашки. Т-только вазу не бери.
Ольга замерла. Закрыв глаза, она задержала тяжёлый вздох, постояла секунд десять без движения с закрытыми глазами, потом, выдохнув, произнесла спокойно:
– Прости. Я сейчас всё уберу.
– Ну, что т-ты! – Алексей широким жестом развёл руки. – Мне нравится убирать за гостями с-самому, когда они к-колотят мою посуду!
– Я тебя предупреждала!.. – устало бросила она. – Я ещё не готова. Всё равно – прости. Где у тебя веник и совок?
– А почему ты иногда заикаешься? – спросила она, когда они вместе мыли пол на кухне.
– Это у меня с чеченской, – ответил он, отжимая швабру. – Когда очень волнуюсь – бывает проскакивает.
– И кем ты был на чеченской? – Она с интересом смотрела на него.
– Снайпером.
– Ты?! Снайпером? – Ольга не смогла скрыть своего удивления.
– Не веришь?
– Нет!
– Снайпером в роте разведки ВДВ.
– ВДВ – это воздушно-десантные войска?
– Правильно.
– Ты и с парашютом прыгал? – Её удивлению не было предела.
– Двадцать восемь прыжков.
– Ну да!
– Не веришь? Сейчас, только пол домоем, я тебе фотографии покажу, ордена и медали.
– Всё равно у нас сегодня уже ничего не получится, – предупредила она.
– Ты о чём? Глупая… – тихо рассмеялся он, поняв, на что намекает Ольга. – Лучше, расскажи, как так долго обходишься без мужчины?
– Ты хочешь это знать? – Босая девушка, с закатанными по локоть рукавами блузки, опустилась на стул. Её глаза сверлили его насквозь.
– Хочу.
– Зачем?
– Чтобы лучше понимать тебя.
Она отвела глаза, будто сомневаясь: стоит говорить или нет?
– Говори. Твоя тайна не выйдет за пределы моей квартиры.
– Ну, это не тайна… – Набрала полную грудь воздуха Ольга и посмотрела на Алексея. – Многие так поступают… Я иногда пользуюсь игрушками… Ты понимаешь? – выдохнула она и отвернулась. Лёгкий румянец покрыл лицо.
– Это – нормально, – продолжая мыть пол, произнёс Алексей. – Я бы не поверил, если бы ты сказала, что не делаешь этого.
– Почему? – Пересиливая охватившее её чувство стыда, она с любопытством взглянула на двигающегося со шваброй посреди кухни Алексея.
– Потому, что это – нормально. – Он остановился и посмотрел на гостью. – Гораздо хуже было бы для меня, если бы ты оказалась лесбиянкой!
– Ты серьёзно?
– Вполне.
– Эгоист! – Ольга не смогла сдержать улыбки.
– От такой слышу!
– Ну, показывай свои фотографии! – рассмеялась она. – Десантник!..
Они сидели в машине.
– О чём ты думаешь? – спросил он в тишине.
– Я сейчас не здесь…
– Что-то случилось?
– Случилось.
– Что?
– Я ничего не знала о тебе.
– Ну, узнала. И что изменилось?
– Лёша, я – другая. Пойми. Ты не знаешь меня совсем.
– Понял. И что дальше?
– Я погублю тебя!
– А без тебя, Оля, я погибну и сам.
– Не выдумывай…
– Ответь мне, девочка, почему мы страшимся, когда счастье оказывается рядом, когда оно становится возможным, для чего мы наказываем неверием себя и других, почему стремимся ощущать себя несчастными, и думать, что так и должно быть? Для чего мы живём? Скажи.
– Сейчас я ничего не смогу ответить тебе, Лёша. Сейчас у меня не то состояние.
– А я думаю, что ты боишься быть честной даже сама с собой.
– Честной?
– Да. Твоя душа просыпается от спячки, и тебя почему-то пугает это. Ты не хочешь принимать нового ощущения мира, новую себя. Ты закрыта: независима, самодостаточна, но этого не нужно в нашем с тобой мире.
– А что нужно?
– Нужно сделать шаг навстречу друг другу и быть собой, отпустив свою душу на свободу.
– Мне кажется, что после первой нашей встречи, Лёша, моя душа уже мне не подчиняется, – выдавила из себя признание она. – Увидев тебя и уступив своим желаниям, я думала, что смогу, что выдержу. Но вот я дошла до предела. До края. Да, моя душа воспарила, охваченная странным, сильным чувством, которое я не могу контролировать! Но я ослабла. Стала уязвимой. Я чувствую себя незащищённой в пустом пространстве, где очень завишу от тебя. А я не хочу ни от кого зависеть! Лёша, я погублю и себя и тебя.
– О чём ты говоришь? Не понимаю.
– Не о придуманном тобой мире, а о том, в котором мы живём наяву.
– Оля, очнись! Законы жизни неумолимы везде! И в них одним из первых написано слово «Любовь»!
– А какое место в них занимает слово «Смерть»?
– Господи! О чём ты всё время думаешь?! Девочка, прошу, очнись! Посмотри вокруг!
– Мне пора, – засобиралась она.
– Ты можешь дать мне неделю? – неожиданно спросил он, меняя тему разговора.
– Неделю? На что? – Она с интересом смотрела на него.
– Мы поживём моей, как ты говоришь, придуманной жизнью. От тебя нужно будет только одно – просто верить мне и ничему не удивляться.
– Нужно будет жить с тобой? – осторожно поинтересовалась она.
– Рядом со мной. Вместе со мной. Просто жить. И пусть тебя это не пугает.
– А что потом?
– А потом мы вернёмся к этому разговору. Но нужна неделя, когда тебе никуда не нужно будет уезжать. Она у нас есть?
Ольга задумалась на несколько секунд.
– До новогодних праздников осталось девять дней, – произнесла она, медленно растягивая слова и производя подсчёт в уме. – И там три дня… Пожалуй, я могу никуда не уезжать ближайшие две недели.
– Вот и замечательно! Завтра закрывай все свои ежедневники, отменяй все встречи, переноси мероприятия. А послезавтра начинается отсчёт нашей с тобой недели.
– И с чего мы начнём?
– Это – сюрприз! Скоро узнаешь. Ну, договорились?
– Как-то неожиданно…
– Договорились? – более настойчиво повторил он.
– Договорились, – сдалась она.
– Только имей в виду, Ольга: эти семь дней всё твоё время будет принадлежать мне!
