Потом рядом со мной села красавица, вынула пилку и стала полировать ногти. Вот это я ненавижу. Я могу терпеть что угодно, но когда мне на колени сыплется труха от чьих-то ногтей — это выше моих сил! Я не понимаю: это ведь очень интимный процесс, это делается дома в ванной, а не в метро. Я не стерпела и говорю:
— Не могла бы ты перестать пилить ногти рядом со мной?
— А что?
— Мне неприятно, что кусочки твоих ногтей летят мне на колени.
— А что не так с моими ногтями? Чем они хуже твоих?
Тут я вспомнила старую истину о том, что «когда споришь с идиотом, то неизвестно, кто из вас двоих глупее». Я вышла на две остановки раньше и прогулялась пешком по невероятно красивому городу в солнечный день.
В стокгольмском метро все станции очень разные. Есть подчёркнуто городские станции: мрачные, грязноватые, со стенами, облицованными кафелем, как в общественном сортире. На таких станциях могут сидеть деклассированные личности и бормотать вам вслед нечленораздельные ругательства. Попрошайки могут играть на баяне. Пьяницы организуют свой маленький тёплый кружок, садятся на расстеленные газеты и хрипло разговаривают за жизнь. Есть и шумные центральные станции, где пассажиры со всех концов города пересаживаются на пригородные поезда и автобусы. Люди бегают по перрону туда-сюда, совершенно не замечая ничего вокруг, обливая друг друга кофе из бумажных стаканчиков, наступая друг другу на ноги, сталкиваясь лбами. Такие станции кажутся мне безликими, они всегда одинаковы, в какой день ни приди. Однако центральная станция в Стокгольме показалась бы москвичу совершенно несерьёзной. На ней никогда не бывает давки, даже в час пик. Уже в семь вечера перрон значительно пустеет. В девять же по перрону слоняется от силы с десяток человек, чаще всего — туристы.
Гораздо больше в городе станций, которые нельзя назвать ни шумными, ни людными. Обычно метро идёт по земле, горный ландшафт Стокгольма не позволяет рыть туннели. Зато мосты — это более подходящее решение. Часто ветка метро пролегает высоко в небе, над домами, соединяя одну горку с другой. Станции же похожи на остановки пригородной электрички: билетная касса и перрон под крышей. Обычно с такого перрона видно какой-нибудь лес или озеро, крыши ближайшего района.
Много в Стокгольме и совсем маленьких, допотопных станций. Остановки коротенькие, поезд бежит между частных домиков и садиков. И можно представить себя на месте старомодного и галантного Эркюля Пуаро, который отправился на метро в соседнюю деревню, чтобы расследовать исчезновение дворецкого.
Октябрь 2005 года
Как на меня накапала фру Свантессон
Случилось это в первый раз, когда я убиралась в белом домике фру Свантессон. Там вся мебель белая, и стены белые, и занавески белые. И сама фру Свантессон — как белёсая глиста. Никогда не видела настолько бледной женщины! В лице ни кровинки, глаза цвета вылинявшей газетной бумаги, ресницы белые, а бровей вообще нет. И дети у неё все белые, а муж так и вообще прозрачный. В ванной у них лежит антибактериальное мыло, а одежда обрабатывается дезинфицирующим средством. В прачечной стоят сразу четыре стиральные машины, и они постоянно стирают и перестирывают белые вещи. Пол моется трижды: один раз со стиральным порошком, второй раз — водой, а уж третий раз — с антисептиком.
Фру Свантессон ужасно переживала, что я недостаточно чисто уберу в доме, и подробнейшим образом мне всё объяснила.
В пятницу я вымыла этот дом так, что можно было еду класть не на тарелки, а на пол, ещё бы и чище получилось. Я работала с восьми утра до шести вечера, чуть дырку не протёрла в полу. Потом были выходные и понедельник — у меня намечалось в тот день «окно». В ту неделю не предполагалось, что я буду работать в понедельник. Соответственно накануне я пошла в ночной клуб и спать легла в четыре часа утра.
А в шесть меня разбудил телефонный звонок. Звонила моя начальница и в полном ужасе повторяла:
— Ты только не волнуйся, всё в порядке, всё хорошо, ничего страшного, ты только не волнуйся.
Она сказала, что фру Свантессон очень недовольна моей пятничной уборкой, так недовольна, что даже заболела, пришлось вызывать врача, она три ночи не спала, и поэтому я срочно, СРОЧНО! должна приехать к ней и исправить ошибки. Начальница была порядком на взводе. Представьте, я только два часа назад легла спать, мне казалось, что это происходит не со мной, настолько всё было абсурдно. Вскочила, даже кофе не попила, сразу поехала на велосипеде в белый домик.
Там полный аврал. Фру Свантессон блажит, моя непосредственная начальница в истерике, и главный начальник тоже приехал. Всех на уши поставила безумная тётка! Крик стоял такой, что я думала, меня сейчас уволят. А какова причина шума? Фру Свантессон сказала, что подушки на диване лежали НЕ ОЧЕНЬ РОВНО!!! Три дня прошло, подушки могли сто раз переложить с места на место. Или она никогда ничего не трогает, чтобы было как на картинке в журнале «Наша вилла»? Ну, думаю, сейчас я тебе эти подушки разложу! Чтобы они лежали ровно, я бы даже сказала, чертовски ровно. Хотя всё было и так ровно, куда уж ровнее? Я лично не видела никаких огрехов. Я разложила подушки в шахматном порядке и думала, что на этом всё. Теперь я могу идти досыпать и пить кофе?
Но фру Свантессон была так расстроена, так подавлена и больна, что я должна была немедленно приниматься за уборку заново! Снова драить весь дом! Неслабо, она получила две уборки по цене одной. Ну, думаю, так умри же, Свантессон!
Я стала опять пылесосить, но это было только начало страданий. Худшее ждало меня впереди. Так как я проявила беспомощность и отсутствие креативности, мне назначили в наставники опытную женщину. Её звали Мария. Страшнейшая индуска, похожа на ведьму, только ожерелья из дохлых скорпионов не хватает. Она работает в сфере уборки уже тридцать шесть лет и по этой части превзошла всех остальных чёрных рабов. Чёрная как смоль, длинные спутанные волосы, огромные зубы, торчащие вперёд, совершенно плоская фигура. Ну, точно скелет, обтянутый кожей. Дикие огромные глаза безумно вращались: кровавые белки и чёрные зрачки без всякого выражения. Я не на шутку струхнула. Эта Мария, поди ж ты, небось и людей живьём ест? Не уборщица, а шаман вуду. Она стала учить меня, как и что делать. Её шведский я не понимала. Она бегала вокруг меня, орала, хохотала, махала руками, хватала меня за лицо, тянула за одежду, била палкой от швабры и больше всего напоминала химеру собора Парижской богоматери. Как будто некая нечистая сила вилась над моей головой, иногда падая на меня сверху и деря за волосы. Как в мультике про Маугли, когда его украли бандерлоги. Помните, как обезьяны тащили бедного мальчишку во все стороны?
Я ненавижу, когда со мной общаются по-цыгански, когда устраивают истерику и под шумок пытаются обмануть. Я представляла себя стеной, о которую разбиваются волны. Мария использовала все наглядные методы объяснения, которые знала. Мне казалось, что если это существо ещё раз дотронется своей костлявой лапой до моего лица, я дам ей пощёчину и уйду, и пусть меня уволят. Вдруг она в мгновение ока выскочила на лестницу, просунула худое лицо между перил, коленями обхватила две соседние палки, высунула длинный красный язык и стала показывать, как будто облизывает перила. При этом она визжала, то привставая, то приседая на полусогнутых ногах. Так она объясняла мне, что лестницу нужно мыть очень тщательно, как будто вылизываешь её языком. Я отвернулась и ушла в кухню, села на стул, сжала голову руками и ждала. Когда-нибудь ведь ей надоест?
