"Мне просто повезло, — повторяла я себе. —
Мне повезло, что он погиб в аварии”. Но счастливой себя я не чувствовала.
Делать мне в этом городе больше нечего, даже если я и найду кого-то, кто десять
лет назад часто встречался с Кириллом, то есть Глебом, вряд ли от этого будет
толк. Ясно, что город не был для него родным, иначе он просто не рискнул бы
появиться здесь под чужим именем. Скорее из упрямства я записала его данные,
решив попросить Федора разузнать об этом человеке, и на этом сочла свою миссию
выполненной. Мы простились, я покинула кабинет Анны Витальевны, а затем и
город.
Какого черта я рыскаю по всей России в поисках следов бурной
деятельности погибшего мужа? Зачем мне это? Доказать самой себе, что он
мерзавец и мне здорово повезло, что там, на дороге, его машина взорвалась и он
сам превратился в головешку? Федор прав, надо прекратить все это, начать жизнь
с нуля, забыть… Возможно, я бы так и поступила, не будь этих дурацких угроз и
еще одного убийства. Деревягин не шел из головы. Как вообще связать воедино
Деревягина, человека с татуировкой и моего мужа? Пока я не разберусь, в чем тут
дело, я не успокоюсь, даже если в моей квартире будут бить зеркала каждый день.
Я хочу знать о нем все. Не знаю, зачем мне это, но я хочу.
Об этом я думала по дороге домой. Когда я подъезжала к
городу, зазвонил телефон. Голос Володи звучал возбужденно:
— Полина, я нигде не могу тебя найти…
— Извини, случайно выключила сотовый.
— Слава богу, я уже беспокоился. Где ты? В три нам надо
быть у следователя.
— Это как-то связано с Глебом?
— Конечно. Волноваться не стоит. Даже если он в
розыске, теперь сложно что-либо предпринять: ни документов, ни отпечатков,
фотографии, и той нет.
— А портрет, который принесла твоя жена, кто изрезал?
— Господи, и ты об этом молчала? Нам надо
поговорить, — твердо сказал он. — До визита в правоохранительные
органы. Тут такое творится, а я не в курсе. Где ты? Давай встретимся через
полчаса в моем кабинете.
— Через час, — прикинув свои возможности, сказала
я.
— Хорошо, жду.
В квартиру я входила с опаской, однако никаких признаков
вторжения не обнаружила. Может, им просто надоело меня пугать? А может, они
решили от угроз перейти к делу? “Кто это “они”, интересно?” — усмехнулась я. У
Глеба мог быть помощник, человек, который непосредственно приводил его план в
действие. Я имею в виду убийство. Ведь Глебу необходимо было алиби. Если это
так, то бывший помощник совершенно не заинтересован в том, чтобы кто-то проявлял
интерес к прошлому Глеба. А убитый Деревягин как-то с этим прошлым связан.
Допустим, помощник Глеба — Бычков, если я ничего не намудрила с татуировкой. Но
ведь есть еще парень в бежевой куртке, сунувший мне записку в карман, и,
возможно, есть еще один тип, тот, что следил за мной, хотя мог следить Бежевый,
ведь парня я не видела, только машину. Значит, по меньшей мере двое. Если Глеб
тот человек, за кого я его принимаю, помощников чересчур много. Чем больше
людей знает о деле, тем легче его провалить. Я бы на его месте в помощниках
держала только одного человека, в преданности которого не сомневалась. Но
обстоятельства, конечно, могут быть разными. К тому же Бычков мог привлечь этих
людей уже после смерти Глеба, почувствовав опасность.
Я постояла под душем, пытаясь таким образом избавиться от
усталости, наскоро перекусила и отправилась в офис Володи. Он ждал меня с
заметным нетерпением.
— Дорогая, почему ты не сказала мне об этих
угрозах? — начал он, а я мысленно поморщилась, его “дорогой” мне быть совсем
не хотелось. Пришлось рассказать ему о записке, разбитом зеркале и
слежке. — Тебе необходима охрана, — заволновался он. — Как ты
думаешь, что этим людям от тебя надо?
— Кому-то просто не нравится, что я копаюсь в чужой
жизни.
— В жизни Глеба?
— Разумеется.
— Как это все… неприятно, — долго подбирая нужное
слово, выпалил Володя. — После случившегося еще и это…
Мы немного посетовали на несправедливость судьбы и перешли к
делу. Володя подробнейшим образом проинструктировал меня, что я должна
говорить, а о чем молчать. Я, со своей стороны, посоветовала ему помалкивать о
портрете, а также о художнике, что его написал. Если портрет изрезали в клочья,
как бы такая мысль не пришла кому-то и в отношении художника. Володя побледнел,
но, к его чести, следует заметить, вел себя очень решительно. Обо всем
договорившись, мы поехали в центр города, где прямо напротив сквера, заросшего
сиренью, стоял дом с колоннами, сооружение весьма внушительного вида. Я всегда
испытывала почтение к правоохранительным органам и незамедлительно начала
волноваться.
Вскоре выяснилось, что для волнений особых оснований у меня
не было. Встретили нас милостиво, если не сказать ласково. Я в роли жертвы
бессердечного преступника всплакнула и поведала, как, где и при каких
обстоятельствах познакомилась с Глебом. Следователь сочувственно кивал. Еще бы,
молодая вдова, а тут красавец с ласковыми речами, плюс море, солнце и безделье.
Голова у вдовы закружилась, и она выскочила замуж, позабыв поинтересоваться
биографией возлюбленного. Я добросовестно пересказала все истории, которыми
меня потчевал Глеб, не очень рассчитывая, что они принесут пользу. Затем
поведала о поездке в Москву с целью прояснить ситуацию с квартирой, но таковой
не оказалось, по московскому адресу, указанному Глебом, проживали совсем другие
люди. О Бычкове я промолчала. Испугавшись, я решила поискать родственников мужа
и с этой целью поехала в Ярославскую область, вот там-то и выяснилось, что мой
муж не мог быть Шабалиным Глебом Сергеевичем, раз тот благополучно скончался
год назад. Эта новость повергла меня в шок, и в нем я пребываю по сей день.
Не знаю, как отнесся к моему рассказу страж закона, внешне
он выглядел весьма сочувствующим. Меня попросили при появлении каких-либо
знакомых Глеба немедленно сообщать в соответствующие органы и вежливо известили
о том, что хотели бы осмотреть мою квартиру на предмет возможных документов,
способных пролить свет на то, кем в действительности был мой муж. Я
согласилась, очень сомневаясь, что гражданам повезет. Так впоследствии и
оказалось.
О Деревягине не было сказано ни слова, так что выходило, с
этим покойным меня в отличие от шустрого Дениса здесь никто не связывал. Далее
взял слово Володя и проникновенно говорил минут десять, перечислил
неприятности, которые преследовали меня последние дни, записки с угрозами и
особенно разбитое зеркало. Хозяин кабинета выслушал нас, поинтересовался, где
та самая записка. Услышав, что я ее выбросила, покивал, но особо не проникся,
должно быть, приписав все глупым вдовьим страхам. Расстались мы вполне довольные
друг другом.
