Раздались крики, толпа заволновалась, головы задрались вверх. Там, на высоте третьего этажа, по туго натянутому металлическому тросу пронеслась ведьма. Размахивая помелом и визжа, она скрылась в дальнем конце площади. Ряженые вокруг оживленно заголосили, кто-то очень похоже прокричал петухом, в ответ тут же закукарекали сразу из нескольких мест. Полина увидела, как на невысокий подиум у собора выходят какие-то люди, ярко вспыхнула рампа, отбросив на портал церкви корявые тени. Невидимые динамики ожили и басовито заворчали, потом, зафонив, заскрежетали, толпа отозвалась свистом и улюлюканьем.
– Ленц, сапожник! – засмеялся кто-то сбоку. Рядом с Полиной стояла развратная медсестра в шапочке с красным крестом, белой юбчонке и сетчатых чулках на резинках. На ляжках и упругом бюсте зеленели весьма убедительные трупные пятна. Медсестра обращалась к бледному призраку в ржавых цепях.
По стене собора забродили крабьи тени, кто-то проверял микрофон, цокая языком. Потом наступила тишина.
Вдруг тревожно вскрикнули скрипки, Полина узнала «Полет валькирий». Ворвался оркестр с главной темой, толпа восторженно зашумела, раздались аплодисменты, на подиуме появился некто в высоком цилиндре и поднял руку. Вагнер настойчиво громыхал одной и той же фразой, вполне успешно пытаясь навечно ввинтить ее в память слушателей – Полина точно знала, что именно будет крутиться в голове перед тем, как ей удастся заснуть сегодня ночью.
– Ты думаешь, опять Хильде дадут? – спросила медсестра.
– Хильду прокатят! – Призрак потряс седыми космами. – В том году ей дали… Хорошего понемножку…
– Такая сучка… – процедила медсестра.
– Я думал, вы подруги. – Призрак зазвенел цепями, поправляя кованый ошейник. – На хер, кожу стер этой фиговиной…
– Я ж предлагала – пиратом. А ты – призраком хочу, призраком…
11
Какая-то птаха как заводная повторяла одну и ту же трель из трех нот, Полина замычала и, не открывая глаз, сунула голову под подушку. В мозг вплелся Вагнер с настырными валькириями, постепенно стало ясно, что самая сладкая часть сна – утренняя – непоправимо испорчена.
Не вылезая из-под подушки, она припоминала вчерашний вечер: призрак оказался прав – Лори прокатили, приз получил какой-то мужчина, изображавший игуаноподобного пришельца из космоса с зубастой пастью и мощным крокодильим хвостом. Потом начались пляски, Полину втянули в хоровод, она скакала между развратной медсестрой, которую звали Моника, и безымянным скелетом с жаркими ладонями.
Полина тяжко вздохнула и, смирясь, открыла глаза. Солнце светило вовсю, по потолку разливались радужные полосы, а на оконном карнизе сидел кардинал и, склонив к стеклу голову с красным хохолком, упрямо высвистывал свою трель. Полина зевнула, дотянулась до розетки, она оставила на ночь заряжать телефон. Сигнала не было. Подошла к окну – та же история.
Рядом с кроватью стоял телефонный аппарат цвета слоновой кости, угловатый, с квадратными кнопками и массивной трубкой, телефон напоминал бутафорию, но, как ни странно, работал.
Вера ответила сразу, словно сидела и ждала у телефона.
– О-о! Доброе утро! – грудным контральто пропела она; связь оказалась превосходной, Полина покосилась на дверь, будто Вера могла прятаться там. – Ждем вас, а как же! Вы где? Ну-у, это совсем рядом!
Действительно, школа оказалась совсем рядом. Вера Штаттенхаммер, секретарь школы, как значилось на дверной табличке, круглолицая, с румяными ямочками, сразу же выставила чай с бисквитами и затеяла пространную беседу на отвлеченные темы, которые она ловко меняла одну за другой, как партнеров в польке.
Они сидели за кокетливо кривоногим столиком с инкрустациями, будто специально сконструированным для таких вот милых чаепитий. На стене висел портрет Христа, мастеровито написанный под Хальса, в коричневато-золотистой голландской гамме с ярким боковым освещением, теневая часть головы контражуром рисовалась на охристом фоне иерусалимского неба. Иисус, чуть рассеянно, но в целом вполне добродушно улыбаясь, щурился на Полину, Полина тянулась за третьим бисквитом – она ничего не ела со вчерашнего дня.
– Это просто чудо, что за бисквиты! Правда? – восторгалась Вера. – Ангельские!
Полина поначалу нервничала, чашка мелко цокала о блюдце, но постепенно сдобный говорок Веры и ее домашние манеры сделали свое дело – минут через пятнадцать Полина уже улыбалась, закинув ногу на ногу, кивала и вовсю поддакивала миссис Штаттенхаммер.
Очевидно, сильно за сорок, Вере удалось сохранить свежесть, которая с годами трансформировалась в ядреность. Крепкая и ладная, она напоминала магазинное яблоко идеальной формы, краснобокое и гладкое, больше похожее на парафиновый муляж, чем на съедобный фрукт.
– Вы не поверите, у нас тут даже колибри водятся! – Вера пальцами показала размер птицы. – Вот такусенькие!
В окно заглядывал рыжий клен, за ним виднелась церковь, сегодня она показалась Полине гораздо менее внушительной, но насчет стиля она не ошиблась – церковь была миниатюрной копией Ульмского собора с вытянутой алтарной частью и двумя часовнями. Единственной вольностью местного архитектора оказалась роза на фасаде, разноцветный затейливый витраж, который отсутствовал в немецком оригинале.
– К сожалению, мистер Галль на теологической конференции в Далласе, вернется только в пятницу, – безо всякого перехода Вера заговорила о делах. – Но не беспокойтесь, мисс Рыжик, он мне оставил все инструкции относительно вас.
Руки у Полины снова затряслись, она быстро сложила их на коленях и выпрямила спину. Где-то вдали часы начали отбивать какой-то утренний час.
– Контракт, медицинская страховка, короче, все, что касается работы, вы обсудите с мистером Галлем. – Вера махнула пухлой ладонью, словно речь шла о вещах второстепенных. – Мне же поручено вас расквартировать и обустроить. По мере сил. – Она задорно рассмеялась.
Полина засмеялась в ответ. Все происходило как-то странно, совсем не так, как она себе это воображала. Ни интервью, ни разговоров о программе преподавания. Вера выудила из стола ключ с картонной биркой на бечевке, взяла лист бумаги и начала вычерчивать план.
– Домишко так себе, но поскольку принадлежит он школе, платить будете только за газ и свет. – Вера закончила рисовать план, поставила крестик и написала адрес: Розенкранц 17. И дважды подчеркнула. – Держите, – и протянула Полине бумагу и ключ.
В коридоре что-то загремело, грохнула дверь, послышался топот и визг. С неожиданной прытью миссис Штаттенхаммер выскочила из-за стола и распахнула дверь.
– Что тут происходит? – строго спросила она.
В ответ заголосили, перебивая друг друга:
– Гадюка!
– Дура, это аспид!
– Ленц змеюку притащил на химию, а она…
Вера подняла руку:
– Молчать! Всем в класс. Ленц, ко мне!
