Белка повернулась к двери – одноглазый уже стоял на ногах. Сжав кулаки, он медленно пошел к Бесу. Тот, заваленный хламом, даже не двинулся, его изумленный взгляд застыл на великане. Одноглазый сделал еще шаг и остановился.
– Стив! – позвал он странным голосом. – Эй, Стив…
Бес молчал. Прислонясь спиной к мраморному ангелу и выпятив подбородок, он продолжал удивленно пялиться на напарника.
– Мать твою, – пробормотал одноглазый, приближаясь вплотную.
Ухватив за лацканы кителя, он поднял Беса. Кисти его рук повисли, как у марионетки. Одноглазый наклонился, что-то разглядывая, после бережно положил Беса на земляной пол. Зачем-то поправил ему китель.
– Мать твою… – повторил он.
Из-под головы Беса вытекло черное пятно. Белка подняла глаза, каменная рука ангела была по локоть в красном и блестящем. Кровавый палец указывал вверх.
– Под основание черепа… – неизвестно кому сказал одноглазый, трогая свой затылок. – Там такое место есть…
Замок наконец поддался, зажим звонко щелкнул и расстегнулся. Одноглазый повернулся, провел ладонью по лицу, словно спросонья. Он посмотрел на Белку как-то боком, как смотрят птицы.
– А что вы тут… – Он хотел спросить, но запнулся. – Что…
– Беседовали мы, – ответила Белка.
Одноглазый понимающе кивнул, рассеянно поглядел на труп.
– Что делать будем? – спросила она. – Тебя как зовут?
– Кит… Вернее, Питер. – Он добавил: – Питер Савчук.
– Ты что, хохол? – удивилась Белка. – Украинец?
– Мой дед оттуда. Он сюда после войны… Его немцы пацаном угнали. Он там на ферме батрачил, в Баварии… ну а после… Это после той войны, древней, с Гитлером, знаешь?
– Мой прадед… – Белка начала и не закончила.
Они долго молчали, стараясь не смотреть друг на друга и на мертвого Беса. Белка незаметно высвободила левую руку.
– Слышь, – попросила она. – Накрой его чем-то… глаза эти…
Глаза Беса, широко раскрытые и совсем живые, удивленно смотрели в потолок. Питер наклонился и обыденным жестом большой ладони закрыл глаза мертвецу.
– А я там родилась, – после молчания вдруг сказала Белка. – Там, в России. Странно, да? Тебя бы там Петя звали, Петька… нет, Петро, ты ж украинец.
– Моего деда так звали. Мы, когда в Мичигане жили, там озера, просто тысяча озер… Дед меня рыбу учил удить. Утром уходили, еще по туману… Спать хотелось… Страшно спать хотелось, сидишь, вроде как за поплавком следишь, а сам…
– У тебя жена, дети есть? – спросила Белка, сжимая и разжимая затекший кулак.
Питер мрачно вперил в нее единственный глаз.
– Извини, я не… – растерялась Белка. – Извини…
Питер сидел на корточках, свет падал на правую, изуродованную, часть лица. Сизо-розовая, тошнотворно нежная на вид, кожа казалась лакированной и напоминала ошкуренную тушку цыпленка. Затейливая мозаика шрамов забиралась под волосы, впалое веко было намертво приклеено, на месте брови рос пук пегих волос. Белка опустила глаза.
– Я в университетской сборной играл, в нападении. Левый край. Приезжал тренер из Чикаго, контракт показывал… – Питер покачал головой. – Даже не верится. Мы тогда с Лорейн решили… – Он запнулся, задумался, снова заговорил: – Я, когда после госпиталя вернулся, у нас на главной улице парад устроили. У нас, в Вудбридже. А вечером фейерверк. Здорово было.
Белка молчала. Теперь, с закрытыми глазами, Бес выглядел мертвым, лицо осунулось, посветлело. Кожа отливала лимонным, казалось, что кожу натянули на затылке – проступили скулы, рот приоткрылся, стали видны мелкие передние зубы.
– Док сказал, что надо ехать в Бостон, там центр пластической хирургии. – Питер ткнул себя в щеку. – А я рапорт подал. Хотел снова к ребятам… кто уцелел после той ночи. Там, под Фелуджей. Я когда Тома вытаскивал, люк заклинило, а после «жаба» рядом плюхнулась. Фугас. Я даже не почувствовал, что у меня полголовы снесло. А Том был мертвый, я его мертвого тащил. Ему в сердце осколок, в самом начале боя…
Питер замолчал, он сидел на корточках, устало свесив с колен тяжелые кисти рук. Пальцы почти касались земляного пола.
– Вот они говорят, что мы не любим рассказывать про войну, – Питер говорил медленно, словно читал скучный текст. – Это не так. Неправда. Они не хотят слушать. Они не хотят знать, что там происходит. Им страшно. А тут я со своей рожей… И рассказывать ничего не надо.
Он усмехнулся и снова замолчал.
– Хотя… – начал Питер, глядя в стену. – Я думал об этом. Я, наверное, снова записался бы. Добровольно. Ведь кто-то должен, правильно? А почему кто-то? Почему не я?
– Ты серьезно? – недоверчиво спросила Белка.
– Да. Вот ты, – он повернулся к ней. – Ради чего ты живешь?
– Я? – изумилась Белка. – Ты что, псих? Посмотри на меня! Я пытаюсь спасти свою шкуру! Понимаешь? Свою шкуру!
– Не кричи, – поморщился Питер. – Башка раскалывается… Ну спасешь ты свою шкуру, допустим, ну и что? Что дальше? Что ты будешь делать со своей шкурой? Спасенной…
Белка оторопела.
– В жизни должен быть смысл, – начал Питер. – Должна быть…
– Смысл?! – Белка захохотала. – Смысл! Тебя в этой Фелудже точно здорово накрыло фугасом! Смысл! Какой в этом смысл? В этом!
Она ударила кулаком по поручню кресла.
– Или в этом? – она ткнула в мертвого Беса. – Ты только что угробил своего напарника! В этом какой смысл? Что ты с этим собираешься делать?
– Надо вызвать полицию…
– Что? Полицию! Ты что, очумел совсем?
Белка с трудом поднялась. Ее шатнуло, она ухватилась за поручень. Какой-то бред – полицию! Она недоверчиво оглядела гараж – полный бред: рыжий электрический стул в круге тусклого света, пыльный «Форд», грустный ангел с окровавленной рукой, мертвый маньяк.
Она спустилась с помоста, заглянула мертвецу в лицо. Черная лужа под головой теперь казалась обычной грязью. Рукав кителя был испачкан зеленой краской. Пряжка ремня съехала набок, из расстегнутой кобуры торчала рифленая рукоятка пистолета.
Питер медленно повторил:
– Надо вызвать полицию.
– Тебя ж, дурака, посадят! – крикнула Белка. – Влепят лет десять!
– Я его убил, – спокойно ответил Питер. – Суд решит.
– Суд?! – Белка возмущенно взмахнула руками. – Суд? Ты что, не видел этот суд? Вчера? Этого судью, прокурора? Придурка-адвоката? Купить кошачий корм! Кошачий корм!
– Какой корм?
– А-а-а! – Она отчаянно замотала головой.
Питер не спеша поднялся с корточек, Белкина макушка едва доставала ему до ключицы.
– Послушай. – Она тронула его плечо. – Питер…
