Прокурор добрался до финала. Солнце садилось. Из окна тек пыльный медовый свет, ложился ломаными квадратами на пол. Селтик уже не смотрел ни в зал, ни на судью – он прошелся вдоль кафедры и остановился в луче света. Поднял крупное породистое лицо – тени вылепили ястребиный профиль, замер, словно медиум, вслушивающийся в ангельский голос. В зале стало абсолютно тихо.
Вот ведь сукин сын, подумал судья, даже у него по спине пробежали мурашки.
– Милосердие… – задумчиво произнес прокурор. – Что есть милосердие?
Зал безмолвствовал.
– Милосердие закона, милосердие общества… Милосердие Всевышнего, наконец… Всегда ли они совпадают? – Прокурор медленным взором обвел зал. – Всегда ли буква закона совпадает с движением нашей души? Всегда ли мы ощущаем этот божественный резонанс – да, правосудие свершилось? Свершилось на земле, свершилось на небесах.
Он сплел пальцы, посмотрел наверх, словно ожидая оттуда одобрения.
– Я прокурор. Моя миссия – обвинять. Но сегодня я говорю о милосердии. Не о благих намерениях, не о грошовой милостыне, не о мещанской доброте, а о милосердии с большой буквы. Так легко, надев ханжескую маску, тешить свое фальшивое человеколюбие, лелеять свой фарисейский гуманизм.
Он остановил брезгливый взгляд на адвокате. Тот, как по команде, снял очки и принялся их беспокойно протирать.
– Простить? Простить ее? – Прокурор, не глядя на Белку, ткнул в ее сторону пальцем. – Да, это можно… Подарить ей жизнь? Почему бы и нет. Пустив слезу, сослаться на юность преступницы и заменить смертную казнь пожизненным заключением?
Когда пауза стала невыносимой, он вдруг взорвался, почти крикнул:
– А нужна ли ей самой такая жизнь?
Зал испуганно молчал. Прокурор продолжил обычным голосом, спокойно и рассудительно:
– А не станет ли наша… хм… добренькая доброта самой лютой пыткой? Не превратим ли мы ее существование в ежедневную казнь, растянутую на десятилетия? Подумайте!
Прокурор медленно повернулся к судье, выпрямил спину.
– Милосердия! – твердо сказал он. – Одного лишь милосердия прошу, ваша честь.
За спиной кто-то захлопал в ладоши, судья треснул молотком и сердито прикрикнул в зал.
28
Официально должность звучала красиво и интеллигентно – ассистент по обслуживанию и эксплуатации аттракционов. На деле их звали просто и по существу – «карусельные девчонки».
Фасад сарая с табличкой «Дирекция» был пестро расписан звездами, драконами и хвостатыми кометами. Интерьер же Белку разочаровал: в тесной комнате с низким потолком стояли несколько столов с неважными компьютерами, конторские стулья, допотопные телефоны. На полу, перетянутые бечевкой, валялись пачки цветных брошюр и рекламных листовок. Стояли картонные коробки, из одной в прореху высыпалась какая-то серая гадость, похожая на цемент. В углу, упираясь в потолок, громоздился сейф-великан. Он важно сиял черным лаком, как концертный рояль. Из двери, толстенной, явно бронированной и, скорее всего, пуле– и огнеустойчивой, торчало хромированное колесо, похожее на корабельный штурвал. Дорогу к сейфу преграждал директорский стол, за которым обитал сам директор – Сол Шапиро, лысеющий толстяк с неубедительной физиономией. Тот самый, которого они встретили в день открытия луна-парка.
Он протянул Белке контракт – дюжину листов слепого текста с кучей пунктов и сносок. Документ походил на инструкцию для пользования какой-то сложной машиной. Белка пролистала, не читая, подписала.
– И число поставь. – Директор пальцем показал строчку. – Вот тут. Двадцать первое сегодня…
Белка поставила число.
Ее напарница Сюзи, длинноногая девица, томно жующая резинку и выдувающая время от времени розовые пузыри удивительных размеров, небрежно оглядела новенькую, чуть задержав взгляд на груди – у самой Сюзи бюст был понятием скорее номинальным, нежели визуальным. Лениво растягивая гласные, она спросила:
– Навар пополам или как?
– В смысле? – не поняла Белка.
– Чаевые, в смысле. – Сюзи быстро раздражалась. – В общий котел, после смены делим пополам. В таком смысле.
– А что, кто-то чаевые дает?
Сюзи выпучила глаза.
– А ты что, за восемь баксов в час собираешься работать? – Она присвистнула. – Во наив…
Белка виновато улыбнулась.
– Конечно, дают! Особенно семейные мужики. Ты их короедов в кабинки усаживаешь, ремешки пристегиваешь… Папаше – улыбочку. Два-три доллара в карман.
Сюзи надула пузырь, он с треском лопнул.
– Мамаши не дают, на них не акцентируйся, – продолжила она. – Фокус – на папаш! Но не лебези. И особо жопой не крути, веди себя достойно. Дистанцию держи. Так и бабок больше, и головной боли меньше. А то они там нафантазируют себе черт-те что, козлы старые… Это ясно?
Белка кивнула – ясно.
– Но этот монашеский прикид тоже не катит, сменить надо. Оптимальный вариант – шорты. – Сюзи выставила свой тощий зад в обрезанных под самые ягодицы джинсах. – Эротично и трусами не светишь. У нас же вся работа, считай, вполнагиба.
Сюзи оказалась права. В будний день на двоих у них выходило тридцать-сорок долларов, а в выходные чаевые переваливали за сотню. Тогда улов состоял не только из мятых и влажных долларовых купюр, но и пятерок, а иногда и десяток.
– Ха! Помнишь того папика, что червонец тебе отслюнявил? – Сюзи расправляла ассигнацию с портретом Гамильтона. – Как он на твои сиськи пялился! Во козел!
Сюзи хлопала в ладоши и громко смеялась, показывая крупные белые зубы с алой полоской помады. Белкина мать, однажды видевшая Сюзи, безусловно, была права – лахудра, самая настоящая лахудра. Невежество напарницы ставило Белку в тупик – Сюзи представления не имела о самых тривиальных вещах: почему воздушный шар летает, кто такой Марк Твен, где находится Китай. Она считала, что Линкольна убили вампиры, что если ежедневно по полчаса висеть вниз головой, то грудь будет круглой. Что каждый оргазм прибавляет женщине семь минут жизни, а каждая сигарета отнимает пятнадцать, и если правильно сбалансировать одно с другим, то курение выходит не таким уж вредным, как об этом пишут на сигаретных пачках. Главное – все грамотно просчитать.
На Белку положил глаз механик, худой и черный, как жук, парень с гавайской татуировкой на руках. Он молча приносил ей холодный лимонад и подмигивал карим глазом.
– Моргай-моргай, милый! – презрительно шипела ему в спину Сюзи. – Ты не вздумай с ним. Чеканутый во весь рост пацан! Поехала с ним в пустыню, там, за Хорсио миль восемь, так он вместо того чтоб… – Сюзи сделала неприличный жест. – Он вместо этого под камнями искал гремучек, обливал бензином и поджигал.
– Змей? – Белка сморщилась и поставила бутылку лимонада на землю.
– Ну! Гремучих змей, мать твою! Представляешь?
