Японский флагман, идущий головным, уже повернул настолько, что работать могла только его кормовая башня. Зато пять русских кораблей с восторгом последовательно отстрелялись по «Микасе» полновесными бортовыми залпами. Броненосец успел всадить два двенадцатидюймовых снаряда в «Ретвизан» и шестидюймовый в «Пересвет», после чего его башня оказалась приведена к молчанию - одно из полутора десятков попаданий оказалось для японского броненосца явно лишним. «Микасе» повезло еще, что ни двенадцати-, ни десяти-, ни даже восьмидюймовые снаряды не задели ничего жизненно важного, частью наделав больших, но относительно безвредных дыр в бортах, а частью и вовсе пройдя насквозь и не взорвавшись. Но шестидюймовки русских отквитались сполна, буквально засыпав японцев стальным бронебойным градом, сбив мачту, вызвав два пожара и, под конец, зацепив башню главного калибра. Пробить толстую броню снаряд, конечно, не смог, но, угодив в мамеринец и вдобавок исправно взорвавшись, попросту заклинил ее. Ничего смертельного, все легко ремонтируется... на базе. Или с трудом, но в море. Или с риском для жизни, когда вокруг море огня и летают крупные, с ладонь, осколки русских снарядов. В общем, японские моряки были, конечно, отменными профессионалами, готовыми к самопожертвованию, но отнюдь не самоубийцами, а потому ремонт башни начался только после того, как броненосец вышел из зоны обстрела. Как показали дальнейшие события, слишком поздно.
Проходя мимо остальных японских кораблей, русские последовательно обстреливали уже их. Правда, стрельбы в полигонных условиях на сей раз не получилось - им также отвечали всеми бортами, причем отнюдь не безуспешно. Идущий головным «Баян» закономерно принимал на себя основную массу ударов, и когда он миновал идущий замыкающим «Фудзи», на нем буквально не оставалось живого места. Крейсер горел от носа до кормы, потерял носовую башню и одну из труб, а борта его зияли огромными дырами - все же полноценный линейный бой для крейсера, вдвое уступающего размерами любому из броненосцев, категорически противопоказан. Тем не менее, несмотря на падение хода до восемнадцати узлов, тонуть «Баян» категорически не собирался и даже крена не приобрел. Все пробоины оказались в надводной части, заметно выше уровня ватерлинии и, вдобавок, меньше размерами, чем можно было ожидать. Все же японские снаряды, несмотря на великолепное фугасное действие, против неплохо забронированной цели оказались достаточно малоэффективны. Так что надстройки искалечены - и только. Башня, хоть и была расколота почти пополам, не взорвалась, пожары тушились. А главное, так как вся ярость японцев обрушилась на русского флагмана, в эти короткие минуты боя он сумел оттянуть на себя огонь противника, и идущий следом «Ретвизан» смог отработать весьма успешно. Да и остальные не подкачали.
«Сикисима» лишилась мачт, ее надстройки лежали в руинах, а на баке неспешно и внушительно, как и все, что делали русские, разгорался пожар. Башни главного калибра уцелели, хотя носовая и не могла пока вести огонь - из-за густого дыма артиллеристам просто не видно было, куда стрелять. Артиллеристы кормовой башни тоже находились не в лучших условиях - за борт снесло все трубы, и теперь жирный и едкий угольный дым из кочегарок медленно полз по искореженной палубе. Но эти-то хотя бы уцелели, а вот их товарищам, приставленным к орудиям среднего калибра, повезло куда меньше. К тому моменту, как мимо «Сикисимы» прошла несколько отставшая «Полтава», на левом борту японского броненосца не осталось ни одного целого шестидюймового орудия. На фоне этого быстро падающая скорость и потеря всех дальномеров выглядели уже не более чем детскими шалостями.
По сравнению с «Сикисимой», идущий ей в кильватер «Асахи» выглядел практически непострадавшим. Одна труба и пара выбитых шестидюймовок, шелест высыпающегося за борт угля из разбитых ям - мелочь. Проникшие глубоко внутрь корпуса бронебойные снаряды тоже наделали разрушений, но все больше косметического характера - выгоревшие офицерские каюты, превращенный в груду дров адмиральский салон, камбуз, в котором теперь приготовить обед не взялся бы никакой кудесник... До нежных «потрохов» с их машинным отделением и погребами боезапаса ни один снаряд не добрался. В этом плане японцам невероятно повезло. Однако борта корабля пострадали куда сильнее. На «Пересвете» и «Победе» сделали то, что необходимо было обеспечить сразу - подали к орудиям новые снаряды, переданные Бахиревым. Разницу в их мощи японцы ощутили на своей шкуре мгновенно. Борт «Асахи» от носа и до середины корпуса украсили шесть огромных дыр, причем в некоторых местах броневые плиты оказались буквально вырваны. Правда, все они был выше уровня ватерлинии, но как раз в этот момент броненосцу пришлось резко менять курс, чтобы не врезаться в корму стремительно теряющей ход «Сикисимы». Принять влево означало еще более сократить дистанцию до русских и фактически подставиться под медленно накатывающегося, отставшего от остальных сил эскадры «Севастополя». Ну а вправо... Как оказалось, это было тоже отнюдь не лучшим решением. При резком повороте броненосец получил небольшой крен, которого оказалось более чем достаточно. Потоки воды разом хлынули в «нырнувшие» пробоины, и прежде чем корабль удалось выправить, он принял внутрь почти тысячу тонн воды. Испуганными зайцами заметались матросы аварийных партий, и им удалось-таки отстоять свой корабль, но когда «Асахи» сумел, наконец, вернуться в строй, управлялся он уже с трудом, ибо любая попытка маневра легко могла привести к повторному затоплению и опрокидыванию корабля.
Но хуже всех пришлось «Фудзи». Этот самый старый и хуже всех забронированный корабль японской эскадры имел, вдобавок, серьезный конструктивный недостаток. Для перезарядки орудий главного калибра башни требовалось вернуть в радиальную плоскость, что резко снижало и без того невысокую скорострельность. В результате броненосец попросту не успел отбиться от русских кораблей, сблизившихся с ним на минимальную дистанцию, когда попадания следовали одно за другим. В результате у него не только была выведена из строя почти вся артиллерия среднего калибра по левому борту, но и приведены к молчанию обе башни главного калибра. В одну из них угодил снаряд, прошивший броню и взорвавшийся ровно там, где надо. Огонь не распространился вниз по элеваторам и не воспламенил боезапас, да и команда на затопление погребов пришла вовремя, но и детонации снарядов, поданных в башню, оказалось достаточно. Из всех щелей бронированной «кастрюли» плеснуло огнем, а вырванная крыша подлетела на несколько метров и, сметя все, что попалось на пути, с плеском, различимым даже на фоне взрывов, рухнула за борт. Пожар моментально охватил носовую часть броненосца и быстро распространился по всей палубе. В раскаленной докрасна боевой рубке поджаривались трупы командира корабля и его штаба, так и не сумевших выбраться из-за заклинившей от удара шестидюймового снаряда двери.
Кормовой башне досталось меньше. Русский двенадцатидюймовый снаряд «всего лишь» угодил в основание левого орудия, начисто оторвав его и погнув ствол второго. Таким образом, уже через пару минут жестокого обстрела японский корабль оказался практически безоружным. Ну и, в довершение всех бед, в машинное отделение «Фудзи» угодило сразу два снаряда, и оба исправно взорвались. Теперь скорость горящего спереди и парящего сзади корабля снизилась до несерьезных четырех узлов, что в бою означало смертный приговор. И тот факт, что трубы броненосца в этом аду по нелепой случайности не пострадали, ситуацию абсолютно не менял.
