– Он дело говорит, – заметил кто-то из братьев.
– Эй, вы там! Пора рвать когти! – раздался крик снизу. – Тут уже шум поднимается, через пять минут здесь будет весь город.
И в самом деле, с улицы доносились крики, у лестницы начала собираться небольшая толпа наборщиков и печатников, уже готовых вступить в драку. Оставив изувеченное и неподвижное тело наверху, преступники сбежали вниз по ступенькам и со всех ног бросились на улицу. Когда добежали до Дома Союза, часть из них смешалась с толпой в салуне Макгинти, кто-то шепнул боссу через стойку, что дело сделано. Остальные рассыпались по переулкам и окольными дорогами разошлись по домам.
Глава 4. Долина Ужаса
Едва открыв глаза на следующее утро, Макмердо тут же вспомнил свое вчерашнее посвящение в ложу. Голова раскалывалась от выпитого, рука с выжженным клеймом горела и распухла. Имея свой тайный дополнительный заработок, на работу он ходил не каждый день и тогда, когда это было удобно ему, поэтому, позавтракав, он остался дома и потратил все утро на сочинение длинного письма другу, после чего взял свежий выпуск «Дейли Геральд». В специальной колонке, вставленной в газету в последний момент, он прочитал: «АКТ НАСИЛИЯ В РЕДАКЦИИ “ГЕРАЛЬД”. ТЯЖЕЛО РАНЕН РЕДАКТОР». Это была короткая статья о ночных событиях, в которых он сам принимал участие. Заканчивалась заметка следующими словами:
«Дело уже взяла в свои руки полиция, но вряд ли от нее можно ожидать лучших результатов, чем в прошлом. Некоторых из участников нападения удалось опознать, поэтому все же есть надежда, что они будут задержаны и наконец предстанут перед судом. Нет нужды говорить, что за нападением стоит все та же печально известная организация, которая уже так давно терроризирует наше общество и которой столь упорно противостоит «Геральд». Спешим успокоить друзей мистера Стейнджера: несмотря на многочисленные раны, в том числе и на голове, жизнь его находится вне опасности».
В самом конце было сказано, что для охраны редакции газеты полиция предоставила специальный отряд, вооруженный винчестерами.
Макмердо отложил газету и стал дрожащими после вчерашнего руками раскуривать трубку, когда в дверь постучали. Это была его хозяйка, она принесла записку, которую только что доставил какой-то парень. Послание было анонимным, и вот что в нем говорилось:
«Необходимо поговорить, только не у вас дома. Встретимся у флагштока в Миллер-хилл. Приходите прямо сейчас. Мне нужно сообщить вам нечто очень важное».
Макмердо в полнейшем недоумении дважды перечитал записку – ему было совершенно непонятно, о чем с ним хотят поговорить и кто автор записки. Если бы почерк был женский, можно было бы подумать, что это начало одного из тех приключений, которых в его прошлой жизни было предостаточно. Но письмо было написано мужской рукой, причем писал явно человек образованный. После некоторого колебания он все же решил пойти на встречу.
Миллер-хилл – это почти заброшенный парк в самом центре города. Летом он превращается в одно из любимых мест отдыха горожан, но зимой туда редко кто заходит. В середине парка имеется холм, с вершины которого видно как на ладони не только весь трудовой, черный от въевшейся сажи город, но и всю извилистую долину с черными пятнами разбросанных по ней шахт и заводов, а также окаймляющие ее горы с заснеженными вершинами и лесистыми склонами.
Макмердо шагал по обсаженной кустами дорожке, пока не вышел к ресторану. Летом это заведение неизменно ломилось от толп посетителей, но сейчас было закрыто. Рядом с ним стоял голый флагшток, а под ним – мужчина в низко надвинутой шляпе и пальто с поднятым воротником. Когда он повернулся на звук шагов, Макмердо увидел, что это брат Моррис, тот самый, который вчера навлек на себя гнев владыки. Братья приветствовали друг друга условным сигналом ложи.
– Хотел переброситься с вами парой слов, мистер Макмердо. – Неуверенный взгляд пожилого мужчины указывал на то, что разговор намечается деликатный. – Спасибо, что пришли.
– Почему вы не подписали свое послание?
– Приходится соблюдать осторожность, мистер. Жизнь сейчас такая, что не знаешь, чего ждать. Так же, как не знаешь, кому можно доверять, а кому нельзя.
– Но своим-то братьям по ложе уж можно было бы доверять.
– К сожалению, не всегда! – с чувством воскликнул Моррис. – Все, что мы говорим, становится известно Макгинти. Иногда мне кажется, что он каким-то образом узнает даже то, о чем мы думаем.
– Послушайте! – строго произнес Макмердо. – Вам прекрасно известно, что только вчера вечером я присягнул на верность нашему владыке. Вы что, хотите, чтобы я нарушил клятву?
– Что ж, если вы к этому так относитесь, – с грустью в голосе сказал Моррис, – я могу только попросить у вас прощения за беспокойство. Да, действительно, наступили плохие времена, если двое свободных людей не могут высказать друг другу свои мысли.
Макмердо, который до этого настороженно присматривался к собеседнику, несколько расслабился.
– Я говорил за себя, – сказал он. – Вы же знаете, я в этих краях недавно и еще не привык к местным порядкам. Но вы можете быть уверены, мистер Моррис, что тайны я хранить умею, и, если вы хотите мне что-то сказать, я готов вас выслушать.
– И передать мои слова боссу Макгинти! – горько усмехнулся Моррис.
– Ну, это вы зря! – воскликнул Макмердо. – Я предан ложе, но скажу вам честно: я бы перестал уважать самого себя, если бы превратился в доносчика. Можете быть уверены, все, что вы мне скажете, останется между нами. Только предупреждаю сразу: если вы что-то задумали, помогать вам я не стану, и не надейтесь.
– Я уже давно перестал надеяться на чью-либо помощь, – сказал Моррис. – После того как я вам доверюсь, моя жизнь будет в ваших руках… Вы, как я вчера убедился, не лучше остальных, но по крайней мере человек в ложе новый, поэтому сердце ваше еще не успело огрубеть, как у остальных… Именно поэтому я и решился поговорить с вами.
– Так о чем же вы хотели со мной поговорить?
– Если вы меня выдадите, будете прокляты на веки вечные!
– Я же сказал, что не сделаю этого.
– Тогда ответьте мне на такой вопрос: когда вы, вступая в общество Свободных Тружеников в Чикаго, клялись соблюдать устав и помогать страждущим, вам приходило в голову, что вы становитесь на дорогу, ведущую к преступлению?
– Если вы называете это преступлением… – ответил Макмердо.
– Называю ли я это преступлением? – дрожащим от волнения голосом вскричал Моррис. – Вы, очевидно, еще мало видели, если называете это как-то иначе! А то, что вчера пожилой человек, который вам в отцы годится, был зверски избит, это не преступление? Вы это называете каким-то другим словом?
– Я бы сказал, что это война, – глухо произнес Макмердо. – Война двух классов. А на войне каждый сражается так, как умеет.
– Хорошо, но вы думали об этом, когда вступали в Орден в Чикаго?
