Металл с остатками краски холодил. Холодил нехорошо, холодил тоскливо и мерзко. Трещала бочка внизу, освещая, вот чудо, даже улегшихся лошадей. Скотина тоже уморилась по полной, спала даже не стоя. Лошади нервничали, фыркали во сне. Это пугало больше. Этих не проведешь, эти плохое чуют, куда там людям. И одноглазый помнил, как не хотели заходить в ворота его бывшей части лошадки.
Списали на испуг из-за найденного и расклеванного птицами пса у самого ангара. Мало ли, могла и целая стая забежать и скрыться. А этих-то боялись и люди. Возможно и такое. Только одноглазый, заходя внутрь кирпичной коробки привычно, как и больше двадцати лет назад, покосился направо.
На одиноко стоящее здание вроде как бывшего изолятора. На его черные оскалившиеся дыры от окон. На беспроглядный мрак, еле заметный через стену дождя. И вздрогнул, по старой памяти.
Глава 3
Один и не дома
Самарская обл., город Отрадный
(координаты: 53°22′00″ с. ш. 51°21′00″ в. д.),
2033 год от РХ
Слышал ли он про застрявший в самую Беду в городе зооцирк? А то, конечно слышал. Но не верил. И зря.
Кошмар-колотушка так и не опустилась. Разве что принялась описывать круги, угрожая и с гулом рассекая лениво падающие капли успокаивающегося ливня. Ее хозяин, пока не особо твердо стоящий на ногах, даже чуть отступил. Было с чего. Одно чудовище смотрело на другое.
Морхольд замер, вжавшись в грязь и стараясь слиться с нею. Впрочем, плащ, штаны, вещмешок и даже его голова давно превратились в один большой грязный комок. Такой себе живой, еле шевелящийся и вжимающийся в бетонный столб комок грязи. А как еще? Как поступать, когда не можешь нормально двигаться? И над тобой, на расстоянии в пару метров, выясняют отношения две существа, совершенно ненормальных даже для ненормальнейшего мира вокруг?
Если серая тварь, возникшая из дождя, не относилась к кошачьим, то Морхольд – балерина. Если тварь, заревевшая так, что он оглох, не относилась к крупным кошачьим, то он, мать ее, Кшесинская. Если…
Какая разница, что там еще «если». Про зооцирк врали, видно, не зря. И не зря считали Отрадный совсем уж безумным карнавалом монстроуродов. Ничем другим объяснить наличие зверюги, выглядевшей точь-в-точь как лев, не получалось. Разве что грива у львов, по воспоминаниям, не особо смахивала на растрепанную бухту колючей проволоки. И цвет у них все же явно был не пепельным. А так…
Крепкое широкогрудое приземистое тело. Толстенные лапы с огромными подушечками и черными когтями. Хвост, не иначе как двухметровый, яростно хлеставший по бокам. Клычища – с локоть Морхольда. Темный треугольник носа, усы, шевелящиеся жесткими антеннами. И грива, торчащая во все стороны грязными заскорузлыми пучками. И пепельно-серое. И ревущее так, что хотелось врыться в землю аки червю.
– Симба, твою мать, – Морхольд, лежа на спине, косился туда-обратно и пытался понять, чего же ждать дальше.
Запах зверя пробился даже через дождь. Сильный, заставляющий нервничать еще больше. Тот, что ни с каким другим не спутаешь.
Двуногое чудище чуть отступило, но сбегать явно не собиралось. Наоборот, здоровяк вращал свою убивалку все сильнее. Сколько в нем силищи, не получалось даже представить. Лев, порыкивая, пока стоял на месте. Лишь чуть повернулся, дав заценить мощь мышц на ляжках. И вот тут многое встало на свои места.
Одинаковые шрамы. Старый и совсем свежий. Оба практически рядом, над левой лапой. Треугольная впадина, разрывающаяся книзу широкой полосой, сужающейся к концу. Морхольд сложил увиденное, как два и два. И покосился на вертящуюся смерть-колотушку. На острый треугольный шип, венчающий кувалду. Вот оно как… да они старые друзья. Мешать их встрече он и не собирался. Как-то оно невежливо, встревать в такую приятельскую потасовку и не дать им шанс укотрупить друг друга. Глядишь, повезет, и два чудища, натурально, ухендожатся по полной.
Ждать пришлось недолго. Серый, как грязь вокруг, как оставленные сзади ублюдки, как небо над головой, Симба решился первым. Бурые влажные комья, взрытые задними лапами, разлетелись во все стороны. Двуногое страшилище уклонилось, ответно протянув льва по бочине. А дальше Морхольд решил свинтить с сеанса этого захватывающего боевика.
Получилось не особо. Во всяком случае, по первости. Потом дело пошло.
Раскорячившись старой немощной черепахой и хлебанув жижи, он осторожно пополз прочь. Грязь не просто попала за одежду. Грязь стала практически второй кожей. Морхольд, всхлипывая, дергаными рывками перебирал руками-ногами, наплевав на жидкую прослойку, катавшуюся по нему. Наплевать. Главное – выбраться.
Не оглядываясь, сжав зубы, цепляясь за редкие мокрые ребра вбитых в дорогу кирпичей, пучки оставшейся травы, россыпь желтого щебня, Морхольд рвался отсюда. Со скоростью полудохлого ленивца, плюясь горькой тягучей слизью, размазывая по лицу сопли и слюни, он старался убраться подальше.
Там, позади, разметывая шрапнель жирных комков и россыпь водяных капель, ревели, сопели, уклонялись и били. Кто побеждал? Да черт знает, Морхольда оно не интересовало. Его интересовало совершенно другое. Спина отпустила. Ноги разогнулись, легко и непринужденно. И, вот удача, прямо перед собой он заметил развалившийся низкий заборчик из когда-то примотанных друг к другу металлических труб. Одна так и просилась в качестве костыля. Точно-точно.
Спорить с таким желанием Морхольд не решился. Подхватил ржавую железяку с остатками бело-рыжей краски и потрюхал вперед. Точно к полуразвалившимся пятиэтажкам, между которых надо было выйти к конечной точке маршрута.
Дождь ударил с новой силой. Морхольд задрал голову кверху и харкнул прямо в серую мерзкую хмарь.
– Достал, слышь, достал!!!
Его почему-то никто не услышал. За исключением выглянувшего из одного окна уродца. Уродец, скорчив печеную картошку личика, харкнул в него в ответ. И спрятался. Морхольд хмыкнул и пошел дальше. Поковылял, вернее.
Двор, густо заросший кустами и сорняком, окружали самые настоящие джунгли. Высокие, темно-зеленые и раскидистые. Амброзия, проклятущая мерзопакость, после Беды как будто допинга глотнула. Разрослась повсюду, куда смогла дотянуться. И вот сейчас, поблескивая мокрыми листьями через стену дождя, шелестела даже сквозь шум воды прямо перед Морхольдом.
– Эх, парни, – вздохнул он как-то совсем печально, – и где ж мое мачете…
Оно не просто пригодилось, а было бы самое то. Но не судьба. Где-то позади рыкнули совсем уж ужасно непотребно и, раздвинув первые толстые стебли рукой, Морхольд решительно шагнул вперед. Порция воды, скатившаяся с листьев за поднятый ворот плаща, даже взбодрила. Хотя о простуде подумалось уже раз в пятый, если не в десятый.
* * *
Морхольд вынырнул из джунглей прямо как подводная лодка «Северодвинск», она же последняя оставшаяся перед бедой «Акула». Величаво, важно, сильно и, одновременно, очень быстро. Очень желая выбраться на свободу и глотнуть воздуха. Еле переводя дух и мокрый с головы до ног. Присвистнул, глядя перед собой. Обрадованно. Он вышел ровно в нужное место.
