Магда сама не поняла, как очутилась в прихожей, а потом в уборной.
Она стояла, прислонившись спиной к колонке, и с бьющимся сердцем прислушивалось к тому, что происходит в комнате.
– Не сомневайтесь, у меня лучший кокаин в Москве! – убеждал кого-то Фридрих.
– А что ж так дорого? – отозвался голос с французским акцентом.
– Не хотите платить – идите на рынок к узбекам и покупайте у них гашиш.
У Магды потемнело в глазах: человек, которого она любила, торговал наркотиками!
Когда француз ушел, Фридрих сунулся в уборную и аж вскрикнул от неожиданности.
– Что вы тут делаете?! – рявкнул он на Магду.
– Я… э-э… Мне бы порошка, – пролепетала она, не придумав ничего лучше. – Мне сказали, что вы его продаете.
2.
Магда стала регулярно наведываться в комнату № 666. Это было безумие – тратить последние деньги на кокаин, в котором она не нуждалась, но только так Магда могла встречаться с Фридрихом наедине.
Их разговоры были краткими и всегда начинались с того, что Фридрих ругал Магду за пристрастие к наркотикам.
– Других мне не жалко – пусть травятся, – говорил он. – А вы все-таки спасли меня от китайской полиции. Знаете, что с вами будет? У вас начнутся галлюцинации и приступы меланхолии, и через пару месяцев вы уже ни о чем не сможете думать, кроме как о свидании со мной.
Магда смотрела ему в глаза.
– Да, вы правы.
Он все-таки отсыпал ей порошка и строго-настрого наказывал не покупать кокаин у беспризорников:
– Это контрабанда из Лифляндии – наполовину мел или сода.
Она возвращалась в свой гостиничный номер и смывала покупку в унитаз.
Однажды Магда спросила, почему Фридрих стал наркоторговцем. Его ответ ошеломил ее: оказалось, начальство поставило его перед выбором – либо он станет возить порошок, либо в Берлин будет летать другой человек, а сам Фридрих присоединится к своим друзьям-троцкистам в ссылке или тюрьме.
Дорогие наркотики, точно так же, как марочные вина и коньяки, попадали в СССР в основном из Гамбурга, Берлина и Риги. Поставляли их не контрабандисты, которые часто подделывали товар, а капитаны судов, начальники поездов, дипломатические курьеры и пилоты. Их багаж не досматривался на границе, и товар прямиком шел людям, обласканным советской властью – от высших партийных чинов до полезных иностранцев.
– Думаете, я стыжусь того, чем занимаюсь? – усмехался Фридрих. – Ничего подобного! В Кремле каждый второй либо пьет водку, либо нюхает кокаин. Эти мерзавцы погубили революцию, и я их точно жалеть не буду. Мне только одно непонятно: вам-то зачем становиться наркоманкой?
Магда делала трагическое лицо:
– А что еще у меня осталось в жизни?
Она рассказала ему о том, как Клим Рогов занял должность, на которую она рассчитывала. От советских редакторов не было ни ответа, ни привета, а у нее кончались виза и деньги.
– Вы хоть что-нибудь умеете делать? – сердито спросил Фридрих.
Магда прижала руки к груди.
– Я могу писать книги и фотографировать!
– Понятно…
Когда Магда пришла к нему в следующий раз, он передал ей письмо от берлинского редактора.
Тот сообщил, что публика в Германии живо интересуется всем, что происходит в СССР, потому что многие немецкие предприятия надеются поставлять туда свои товары. Больше было некуда, так как после Мировой войны страны-победители связали немецкую внешнюю торговлю по рукам и ногам. Если госпожа Томпсон готова написать книгу о своей жизни в Москве, то издательство возьмет на себя расходы на перевод и даже заплатит ей аванс. Но предварительно хотелось бы ознакомиться с планом и первыми главами.
– Это один мой кокаиновый знакомый, – буркнул Фридрих. – Цепляйтесь за него, пока он хоть что-то соображает, а то родня отправит его в клинику, и я уже ничем не смогу вам помочь.
От нахлынувших чувств Магда аж расплакалась.
– Я ему обязательно напишу! Давайте адрес!
Фридрих сказал, что корреспонденцию лучше переправлять через него – так можно миновать цензуру.
– Я буду помогать вам, но при одном условии: вы должны покончить с кокаином. И знайте: меня не проведешь – я сразу чую, кто бросил, а кто нет.
Магда поклялась всем святым, что больше и крошки не возьмет в нос. Она была на седьмом небе от счастья.
3.
В Берлине одобрили план рукописи, контракт был подписан, и Магда принялась за работу.
Большевики были кровно заинтересованы в привлечении туристов, и по совету Фридриха Магда сказала чиновникам в Наркоминделе, что собирается писать путеводитель для иностранцев. Ей сразу продлили визу и разрешили снять квартиру у оперной певицы, которая отправлялась на гастроли за рубеж.
Как Магда жалела об исчезновении Нины! Присланные из ВОКСа переводчики вечно норовили отвести иностранцев не туда, куда они просили, а на выставку народных промыслов или в музей мебели, и в конце концов Магда решила, что будет везде ходить сама и объясняться с населением на пальцах.
Для главы, посвященной советским детям, ей нужно было написать рассказ о беспризорниках. Гражданская война, недавний голод и массовый алкоголизм среди рабочих породили огромное количество бездомных детей. У них были свои территории и профессии: кто-то воровал уголь из железнодорожных депо, кто-то промышлял карманными кражами, а кто-то работал на побегушках у строительных артелей. Разобраться во всем этом было очень важно, и Магда отправилась на рынок – знакомиться со своими будущими героями.
4.
Под полуобвалившейся Китайгородской стеной раскинулся огромный стихийный рынок. В бойницах древних башен сидели соглядатаи и следили, не появится ли милицейский патруль. Внизу локоть к локтю стояли «ручники» – торговцы, сбывавшие барахло с рук, без патента.
Тут продавали все, что угодно, – от фальшивых духов до сушеной рыбы, от крысиного мора до ситцевых лифчиков. У многих товар был одинаковым – это были распространители подмосковных кустарных артелей.
Сквозь толпу двигался огромный мужик, увешанный детскими пистолетами и саблями. Время от времени он оглушительно палил в воздух и кричал:
А вот стрелялки-пулялки,
Пистоны из банки,
Сабли и шашки
Для доброй мамашки!
Порадуй сыночка,
Плати – и точка!
Китайцы трясли перед прохожими сумками и портфелями, сшитыми из разноцветных лоскутков:
– Мода, мода!
– Пироги-и-и! Пироги-и! – тянула баба в грязном переднике, надетом поверх армяка. Вокруг нее приплясывали от холода студенты и собирали по карманам копейки на обед.
Старухи мерили деревянными стаканами семечки и ссыпали их в карманы покупателей. Это был опасный товар: Моссовет под угрозой огромного штрафа запретил продавать подсолнухи, но, как всегда, в России суровость законов умерялась их неисполнением.
