– Не представляю жизни без тебя, Элис.
– А я – без тебя, – ответила она и заглянула ему в лицо. – Но как же сделать так, чтобы все было хорошо? Джентльмен и дробильщица. Лондон и Корнуолл. Невозможно.
Он стал ее целовать, потом пробормотал:
– Не знаю. Но это детали. Ведь мы люди неглупые.
– Да, разбираемся в молотках и мошеннических сделках, – согласилась Элис. – Так что найдем способ.
– Я люблю тебя.
– А я – тебя, – бросила она почти вызывающе.
И это было так похоже на нее, что он едва не рассмеялся.
– Что же до невозможного… – Он снова поцеловал ее, и она вернула поцелуй, крепко вцепившись в него. – Я «Немисис», а ты дробильщица, которая не желает слышать слово «нет». Для нас нет ничего невозможного.
Эпилог
Ла-Манш
1887 год
Элис стояла на носу пакетбота, с пыхтением разрезавшего неспокойные воды пролива. Многие пассажиры, одолеваемые морской болезнью, ушли в салон или в свои каюты. Корабль то и дело поднимался на волнах, но ей совсем не было плохо – она испытывала лишь радость и возбуждение.
Она прижалась к груди Саймона, когда он подошел к ней сзади. Он же стоял, упершись ладонями в поручень, словно окружив ее собой, но она не чувствовала себя в ловушке – наоборот, чувствовала себя в безопасности.
Она представляла эту сцену давным-давно, еще в Плимуте. Теперь она стала реальностью.
– Сойдем на берег через полчаса, – сообщил Саймон.
– Так скоро? – Она не скрывала разочарования. Первое плавание закончилось, едва начавшись.
Она расслышала улыбку в его голосе, когда он проговорил:
– Тебе жаль покидать это судно?
– Не очень, – ответила она, поворачиваясь в объятиях Саймона. Они были одни на палубе, так что казалось не слишком скандальным прижаться к нему покрепче. – Не жаль, потому что мы окажемся во Франции и вместе будем выполнять задания «Немисис».
Он с любовью смотрел на нее.
– Тебя, похоже, больше радует наш план, чем возможность увидеть Париж.
– О, мне не терпится осуществить и то и другое. Вместе со своим мужем.
Обручальное колечко снова сидело у нее на пальце, только теперь оно было настоящим. Его надел ей Саймон месяц назад, в церкви Тревина. Там же присутствовали Сара и Генри с новорожденной дочерью, а также Харриетт, Ева, Джек и огромный, но очень добрый человек по имени Лазарус. Даже по меркам Тревина свадьба была скромной, но так захотели новобрачные. Элис считала, что излишества ни к чему, поскольку на следующий день они уезжали.
После этого она регулярно получала письма от Генри, рассказывавшего о новостях на «Уилл-Просперити», сама же излагала в письмах свои предложения и давала советы. Сара тоже писала, сообщая о домашних событиях, и эти письма Элис читала и перечитывала – она немного скучала по Корнуоллу.
Лондон по-прежнему пугал ее, иногда поражая размерами и суетой. Но у нее был прекрасный гид в лице Саймона, каждый день гулявшего с ней по городу. А ночью они познавали друг друга. Она училась жить в его городе, жить в доме, невероятно большом для двоих; и все же это жилище не казалось холодным и мрачным. Мало-помалу этот дом становился их общим домом – не только его.
Иногда она замечала замешательство на лице мужа – словно тот не совсем понимал, что делать со своей новой жизнью.
– Жалеешь о своем решении? – спросила она как-то ночью, боясь услышать ответ, но еще больше желая знать правду.
– Не жалею. Я просто… думаю, что счастлив.
И Элис действительно делала все возможное, чтобы он был счастлив, хотя это новое для Саймона состояние сбивало его с толку.
Он представил ее своим родным. Когда объявили, что ужин подан, Элис охватил ужас. Отец Саймона мог лишить его наследства за женитьбу на ней. Она хотела сыграть ту же роль, что и в Плимуте, но Саймон заявил, что родственники должны принять ее такой, какая есть, – иначе он не желает ни их одобрения, ни денег.
Ей все же удалось убедить его, что он очень много сделал для «Немисис» именно в качестве джентльмена, пребывавшего в фаворе у своих родственников. Его связи в высших кругах помогали получать ценную информацию. Поэтому он и согласился, чтобы она была представлена его семье как дочь управляющего шахтой. Отец Саймона оказался необычайно строгим и устрашающим, и он не слишком радушно встретил ее. Но Элис все-таки удалось понравиться ему, так что можно было надеяться, что Саймона не вычеркнут из завещания.
После этого они с Саймоном еще дважды ужинали у его родственников, и каждый раз ей было ужасно не по себе.
И только к «Немисис» Элис очень быстро привыкла. Она думала, что ей будет трудно превратиться из дробильщицы в ту, которая помогает людям найти справедливость, но все опасения оказались напрасными. Она и прежде знала о несправедливости этого мира – и даже когда жила в уединенном Тревине. Но в Лондоне Элис узнала такое, о чем раньше и не подозревала. Она никогда не забудет лица девушек, спасенных из борделя, и навсегда запомнит мерзкую вонь в грязном переулке, где спали дети, насильно вовлеченные в воровскую шайку.
Но с каждым случаем, с каждой победой над злом она чувствовала, что все прочнее врастает в дела «Немисис». Саймон обучал ее и помогал во всем, а также собирал для нее информацию. В результате Элис, хотя и была дробильщицей, очень быстро привыкла к новой работе и поняла, что создана для нее. К тому же рядом находился Саймон…
Но эта поездка во Францию была пока что самым сложным ее заданием.
– Марко встретит нас в Кале или в Париже? – спросила она.
– В Париже. У него для нас новые роли, но он не может оставить миссис Парриш одну – слишком велика опасность.
Элис кивнула, изображая спокойствие, хотя на самом деле едва сдерживала возбуждение. Дело обещало стать более романтичным, чем обычная работа «Немисис», хотя ставки были столь же велики. Миссис Парриш, молодую вдову, обманом лишили наследства, и Марко, занимаясь этим делом, с каждой минутой обнаруживал все больше преступлений. Теперь Элис и Саймон должны были ему помочь – как сам Марко помог им когда-то.
– Прости, что не заказал отдельную каюту, – пробормотал Саймон, касаясь ее губ губами. – Можно было бы с пользой провести последние полчаса.
Она улыбнулась:
– Полчаса не так долго. Кроме того, главное сейчас – дело.
– А позже в нашем распоряжении будет гостиничный номер, – многозначительно пообещал он. – На столько, на сколько мы захотим. Тебе же нравятся гостиничные номера…
– Только в тех случаях, когда в них ты.
Они улыбнулись и устремили взгляды к горизонту, готовые принять очередной вызов.
