«Черт побери, вытащи свои прокисшие мозги из штанов!» – приказал себе Саймон. Он продвигался по коридору к кухне, то и дело прислушиваясь – не проснулся ли кто в доме? Но все мысли его были устремлены к женской руке у него на плече. Проблема в том, что Элис очень ему нравилась. От простой похоти можно и отмахнуться. Или просто выкупаться в ледяной воде. В крайнем случае – воспользоваться правой рукой. Но наслаждаться обществом женщины, восхищаться ею – это ужасно все усложняло.
Они добрались до кухни, где свет из окон падал холодными квадратами на вымощенные изразцами поверхности. Тут Элис медленно выпрямилась и осмотрелась в изумлении. «Возможно, впервые в жизни она оказалась в современной кухне. По сравнению с этой ее кухня выглядит средневековой, – думал Саймон. – Удивительно, что Сара умудрялась готовить так вкусно в таких условиях и из таких простых продуктов. Но ведь скоро придется кормить и ребенка… А потом, возможно, появятся новые дети». Он видел, какие большие семейства у шахтеров Тревина. Дети рождались раньше, чем у родителей появлялись средства, чтобы их содержать. Но все же как-то содержали. Хотя все всегда были голодны.
А вот на этой кухне, светлой и чистой, обслуживали только троих, целыми днями сидевших за письменными столами. Конечно, здесь готовили и для слуг, но их еда проще и дешевле.
Снова взглянув на Элис, он увидел, как ярость исказила ее лицо. Руки девушки тряслись, и она выглядела так, словно намеревалась уничтожить все сверкающие кастрюли, сорвав их со стены, собиралась распахнуть дверцы шкафов и разбить фарфоровые чашки и тарелки. «Вот оно – видимое доказательство пропасти между рабочими и управляющими», – думал Саймон. Он шагнул к девушке, чтобы успокоить ее, но она, прерывисто вздохнув, уже взяла себя в руки. И вопросительно взглянула на своего спутника – мол, что теперь?
В дальнем конце кухни находилась массивная дверь, и Саймон подошел к ней и открыл ее. Ледяной воздух вырвался наружу, принося запахи сыра и мяса. Холодная кладовая.
Элис тоже подошла к двери – и едва не ахнула при виде изобилия продуктов. Мясные туши свисали с потолочных балок. Одной такой было бы достаточно целой семье из семи человек. И даже в темноте Саймон видел жадность в глазах девушки. Возможно, ей хотелось стянуть говяжью ногу – в рагу Сары почти не было мяса, – она даже руку протянула, но тут же отдернула.
«Знает, что подобное воровство не пройдет незамеченным, – мысленно отметил Саймон. – Ведь будут обысканы все дома, после чего констебли арестуют вора и отправят в тюрьму графства. Что ж, еще одно доказательство ее ума». Да, Элис прекрасно понимала, к чему ведут запретные желания.
Он опустил свой мешок с прогоркшим маслом на каменный пол кладовой. Снова почувствовав неприятный запах, Элис прикрыла ладонью нос и рот. А Саймон принялся выгружать кирпичики масла на мраморную стойку.
Девушка принялась ему помогать. Оба действовали быстро и тихо.
Как только мешок опустел, Саймон поднял большой стеклянный колпак, под которым лежали квадратики свежего масла. Он наклонился и глубоко вдохнул. Молочный запах напомнил о детстве и кусочках хлеба, толсто намазанных маслом и подававшихся к чаю.
Он перевел глаза на испорченное масло. Элис ухмыльнулась, очевидно, сообразив, что задумал ее спутник. Выскочив на кухню, она тотчас вернулась со свертком парафиновой бумаги. Саймон одобрительно кивнул, и они, завернув каждый кирпичик свежего масла, осторожно уложили все в мешок. Руки у них заблестели от жира, и Саймон едва не застонал, когда взглянул на Элис – она с закрытыми глазами облизывала пальцы с выражением блаженства на лице.
«Господи, за что такое наказание!» – мысленно воскликнул Саймон. Ох как же ему хотелось, чтобы это его язык пробегал по ее скользким пальцам! И если бы он не был так предан делу, которым занимался, – подошел бы к ней и стал бы медленно лизать ее пальцы, наблюдая за выражением ее лица. Может, она дала бы ему пощечину. А может, напротив, захотела бы большего… Чего именно? Он никогда этого не узнает. Нельзя забывать, что они в доме врагов и каждую минуту их могли обнаружить.
Он тихо откашлялся. Она взглянула на него, все еще облизывая кончик указательного пальца, и опустила голову.
Пока Саймон взваливал на плечи груз, Элис развернула пачки прогорклого масла – и чуть не задохнулась от вони. Усмехнувшись, она накрыла масло стеклянным колпаком. Когда они вышли из кладовой, Элис засунула бумагу далеко в топку печи. Утром повариха подложит туда дров, разведет огонь и уничтожит улики. Саймон улыбнулся ее сообразительности.
Они поспешно вышли из кухни и спустились с холма. Никто не осмеливался заговорить, пока дом не остался далеко позади. Когда они остановились передохнуть у куста живой изгороди, Элис спросила:
– Что сейчас? – Ее глаза блестели. Не от страха и не от гнева – от возбуждения. Она наслаждалась происходящим.
– А теперь мы закончим игру, которую американцы называют «подменой», – ответил ей спутник.
Час был поздний, но Элис знала, что констебли по-прежнему патрулировали деревню. Поэтому они с предельной осторожностью пробрались в лавку компании. Когда Саймон открывал отмычкой заднюю дверь, Элис наблюдала за ним с изумлением – за одну ночь он менялся столько раз, что голова шла кругом: механик, джентльмен, агент из «Немисис». А теперь еще – и ловкий взломщик. Кто же он на самом деле?
Саймон продолжал открывать свои тайны – как будто медленно разворачивал географическую карту. Она думала, что знает всю «географию», но тут вдруг открывался еще один островок, а потом – еще и еще…
И снова вспыхнул гнев: все это время он лгал ей!
Но у него были причины…. И зря она ведет себя как капризный ребенок.
В лавке было темно, но Элис знала это место как свою ладонь. Она вошла следом за Саймоном в кладовую – совсем маленькую и не такую холодную, как изолированное помещение в доме управляющих. Здесь стоял запах гнили. Мясо, висевшее на крючках, стало серым, а бутылки были наполнены пенившейся жидкостью, называвшейся здесь молоком. Не то, что непрозрачные белоснежные бутылки молока в доме. Элис сразу заметила пустое место на прилавке, где раньше лежало масло, и они с Саймоном быстро разгрузили пачки завернутого в бумагу свежего масла. Иногда он бросал на нее тревожные взгляды.
– В чем дело? – тихо прошептала она.
Он покачал головой:
– Это подождет.
Элис внезапно усмехнулась. Каждое воскресенье она ходила в церковь и считала себя честным человеком. И все же она солгала бы, если бы сказала, что в ограблении лавки и дома управляющих не было ничего забавного.
Вообще-то она ничего не украла, поскольку они положили масло на место. Но все же их поступок вряд ли мог считаться честным. Хотя… Ведь цели-то у них были самые добрые, не так ли?
Через несколько минут, когда Саймон подхватил с пола пустой мешок, Элис прошептала:
– Нужно рассказать им.
Он нахмурился.
– Рассказать, что мы украли у них масло?
