Я с нетерпением ждал возвращения. Перед отъездом я получил заказ на конкурсный проект монумента погибшим в Бабьем Яру. Кроме того, что эта работа была весьма почетной, я к ней относился как к своему долгу, так как мои родственники погибли там в сентябре 1941-го. Многие не верили в то, что памятник будет построен, и, как показало время, они были правы. В Киеве с памятниками почему-то всегда было много проблем.
ПАРУ МОМЕНТОВ ИЗ ЖИЗНИ МОНУМЕНТОВ
Неприятности с памятниками и монументами начались в Киеве довольно давно, и у меня эта тема всегда вызывала жгучий интерес.
Что касается позапрошлого века, то следует отдать должное мастерам, создававшим такие известные памятники, как Владимиру (скульпторы Демут-Малиновский, Клодт, арх. Тон), Богдану Хмельницкому (скульптор Микешин), Бобринскому (Шредер, Монигетти), Николаю I (Чижов, Николаев) и т. д. Начало прошлого века в этом отношении было не очень удачным: бесплодные конкурсы на памятники, о которых много писалось в журнале «Аполлон». Я не видел этих конкурсных проектов, но «Аполлону» не доверял. Киев они называли глубокой провинцией и относились к работе киевских архитекторов и скульпторов с большим пренебрежением столичных снобов. Лукомский, например, пишет в «Архитектурной летописи»:
«…Безусловно следует приглашать туда (в Киев) для более или менее ответственных сооружений архитекторов из Санкт-Петербурга и Москвы. Иначе дурной пример налицо. В Киеве воздвигнуто домашними средствами (имена – Бог с ними) у Царского сада, близ музея, большое здание Публичной библиотеки – и оно не послужило к украшению города; рядом с ней даже только «приличное» здание музея в греческом стиле (несмотря на бутафорские скульптуры) кажется благородным; новая библиотека ненамного отличается по своему виду от соседнего Купеческого собрания. Есть пошлость «академического» привкуса в самом строительном приеме – испорченного французского Louis XV1. Избитый «Pavilion…»
Я читал эти строки с большим возмущением. Взять и облить грязью сразу три дорогих нам с самого детства здания – Музей украинского искусства – В.В. Городецкого, Колонный зал Киевской филармонии (Купеческое собрание) В.Н. Николаева, Республиканскую библиотеку Э.Л. Клаве. Сколько приятных часов было нами проведено в этих зданиях, и никто из нас не обратил внимания на «скверные пропорции и дурной рисунок» картушей и капителей и на «отвратительно вытесанные балясины». Мне казалось, что дурной вкус виден был не в балясинах, а в этих статьях. Тем более что этот период в Киеве знаменателен такими именами, как Васнецов, Врубель, Прахов, Мурашко, Городецкий и многие другие.
Хотя, естественно, в это время были и казусы. И это опять-таки связано с памятниками. В это же время в Санкт-Петербурге были выполнены и отлиты в бронзе фигуры двух великих русских композиторов – Серова и Глинки. Их решено было поставить перед Мариинским театром. Однако сын Александра Николаевича Серова – академик Императорской Академии художеств Валентин Серов подал прошение на имя государя-императора, в котором говорилось, что вышеозначенная фигура позорит имя его отца и идет вразрез с традициями русской монументальной скульптуры. В связи с этим он просил не выставлять указанные скульптуры на всеобщее обозрение. Его просьба была удовлетворена.
Будучи в это время в Санкт-Петербурге, киевский губернатор, прознав о случившемся, обратился в царскую канцелярию с прошением, в котором он писал, что Санкт-Петербург, весьма богатый на памятники, может себе позволить отказаться от некоторых из них, между тем как древний город Киев испытывает острую нужду в памятниках. В связи с этим он просит передать безвозмездно в дар городу Киеву две бронзовые статуи композиторов. Просьба была удовлетворена. Глинка и Серов спецвагоном благополучно прибыли в Киев. После недолгих дебатов скульптуры решили поставить перед Оперным театром. В связи с отсутствием дополнительных средств, в качестве пьедесталов использовали вентиляционные тумбы, стоящие перед театром.
Все, быть может, так бы и сошло, но тут в газете «Киевлянин» появился фельетон.
«Наконец-то мы научились, – писалось в нем, – украшать бытовые и хозяйственные постройки: вентиляционные тумбы, сараи, общественные туалеты. На них просто следует устанавливать бронзовые скульптуры российских композиторов…»
После этого оставлять статуи на тумбах было неудобно, и их решили переместить в арочные проемы на главном фасаде оперы. Но они не помещались там по высоте – пришлось бы подрубать баллюстраду. После этого появился второй фельетон в «Киевлянине», в котором, в частности, писалось, «…а ежели скульптура не помещается в нише, то лучше всего подрубить ей ноги, т. к. голова композитору необходима для сочинения музыки, и по ней можно определить, какой именно этот композитор, между тем как без ног он может и обойтись…» После всего, дабы избежать позора, скульптуры сняли и отвезли в Царский сад (Первомайский парк). Их надраили до самоварного блеска и просто воткнули в землю. Так они и простояли некоторое время, приводя в ужас своим языческим видом правоверных киевлян, идущих на богомолье в Киево-Печерскую лавру.
Площадка перед Оперным театром оказалась сакраментальной для памятников на долгие годы. В 1962 году решили установить перед Оперой памятник Пушкину. Заказ получил известный скульптор М.Г. Лысенко. Скульптура была отлита, установлен пьедестал, и тут опять появилась статья. Правда, на этот раз не в «Киевлянине», а в «Вечернем Киеве». В ней был поставлен вопрос ребром, почему перед украинским Оперным театром должен стоять памятник поэту – деятелю русской культуры.
Два года Министерство культуры не могло принять решения. Пьедестал стоял беспризорным. На него иногда взбирались нетрезвые молодые люди и фотографировались на память. Наконец решение было принято: скульптору А.Ковалеву заказали памятник композитору Лысенко. Памятник был открыт 29 декабря 1965 г. В газете «Советская культура» можно было прочитать: «Еще одно интересное событие произошло в городе. Под бой литавров и полнейшее недоумение публики был открыт странный памятник…»
В. Касиян – председатель Союза художников разразился открытым письмом, в котором обвинил газету в нападках на украинских художников, в то время как они (художники) готовят творческий отчет к 50-летию Советской власти. В редакционном ответе ему напомнили, что 53-й год уже давно прошел.
Эпопея площади перед Оперным театром завершилась, когда в центральную арку на фасаде вновь отреставрированного театра вставили бюст Шевченко. Правда, правление Союза архитекторов приняло решение его убрать, как немасштабный, но никто на это не отреагировал.
В мае 1919 года Совнарком УССР принял декрет «О снесении с площадей и улиц памятников, сооруженных царям и царским слугам». Началось массовое уничтожение памятников, украшавших город. Одновременно с этим началось создание новых памятников. На многострадальной площадке перед оперой установили бюст Карла Либкнехта, на Думской площади на месте памятника Столыпину установили памятник Карлу Марксу. Вот что пишет о нем В.П. Некрасов: «Столыпина свергли… а на его место поставили Карла Маркса. Он высился, вернее, верхняя его половина, от пояса, на двух кубах… Одна его рука была заправлена за борт то ли фрака, то ли пиджака, другой, по-моему, вовсе не было». Он просуществовал до 1933 года. Вообще, установка новых памятников на старых местах, даже с использованием пьедесталов, стала нормой. Шевченко занял место Николая I, вместо графа Бобринского появился командарм Щорс. Вот как о нем пишет историк А. Анисимов: «В 1954 году место графа занял грозный всадник Николай Щорс, скачущий на вокзал, но по дороге остановившийся, чтобы купить билет в здании Центральных железнодорожных касс, на которые указывает простертой дланью».
