Два последних слова растрогали ее чуть ли не до слез. Хороший коп! Для нее это было наивысшей похвалой, высочайшим признанием заслуг. Она мужественно боролась с охватившей ее бурей чувств: хорошие копы не хлюпают носом. Выйдя вперед, она отчеканила:
– Спасибо, сэр.
– Не благодарите. – Он повесил ей на грудь медаль и пожал руку. – Это я приношу вам, лейтенант, благодарность за образцовую службу. – Он шагнул назад и отдал честь.
У нее была минута – столько времени все присутствующие стоя аплодировали, – чтобы подавить эмоции и попытаться вспомнить слова, которые она собиралась произнести. Но на ум не шло ни одно.
– Будет вам, – выдавила она в надежде, что это всех успокоит, включая ее саму. Но овация продолжалась. Она взглядом попросила о помощи Кунга, но тот отделался улыбкой и пожатием плеч.
– Будет вам, – повторила она и, сделав глубокий вдох, опять нашла глазами Никси. Девочка сидела на табурете и улыбалась, Кевин, мальчик, вместе с которым она росла, стоял рядом с ней на табурете. Рядом с ними хлопали в ладоши Ричард и Элизабет.
Все они в одной лодке, думала она: Ричард и Элизабет, потерявшие дочь, Кевин, брошенный матерью-наркоманкой, Никси, чью семью убили.
А еще Джейми, некогда обозленный и безутешный мальчишка, мечтавший отомстить за убийство сестры.
Все они и многие другие.
– Ну, будет, – произнесла она в третий раз. – Ладно, спасибо. Я… Я польщена и благодарна за такое высокое отличие. Для меня честь служить в УПНЙ и работать с кучей хороших копов. Подчиняться одному хорошему копу, заимствовать премудрость у другого, быть напарницей третьего, возглавлять отряд из целого выводка хороших копов. Да еще пользоваться умом и проницательностью одного штатского, из которого тоже вышел бы хороший коп, если бы он так не отпихивался.
Это вызвало смех, и она успокоилась.
– Эта награда заслужена ими не в меньшей степени, чем мной, если не в большей. Дело не раскрыть без поддержки, без опоры на другого полицейского или штатского, который рискует наравне с тобой. Так что отмечены мы все. И все мы чтим память прежних и будущих жертв, все славим выживших, которым мы своим трудом помогаем находить ответы на жестокие вопросы. В них все дело, ради них мы стараемся. Вот и все.
Слава богу, подумала она, жмурясь от вспышек и дожидаясь, пока стихнет овация. Слава богу, все позади.
Ей пришлось еще попозировать вместе с Рорком, который, преодолевая ее ершистость, держал ее перед камерами за руку.
– Прекрасная речь, лейтенант, – похвалил он.
– Я собиралась говорить дольше, но половина слов вылетела из головы.
Он со смехом стиснул ее руку.
– Мне и теперь запрещено тебя целовать?
– Категорически!
Ей пришлось вытерпеть болтовню с мэром, новые рукопожатия и назойливые вспышки. Наконец совестливый Кунг спас их.
– Понимаю, у вас в обрез времени, лейтенант, но тут двоим не терпится с вами повидаться.
Он увел ее со сцены, туда, где ее поджидала Никси.
– Привет, малышка!
– В мундире вы выглядите по-другому.
– И чувствую себя по-другому. В этом панцире я сама не своя.
– Завтра, после парада, мы придем к вам в гости.
– Слыхала.
– Там будет много детей. Мы видели Соммерсета, он так сказал.
– Ага. – Ева оглянулась на Рорка, обнимавшего свою тетю в окружении многочисленной разновозрастной детворы. – Он прав.
– Мне надо было бы поговорить с вами завтра, когда вы будете не так заняты, но…
– Валяй сейчас.
Острый, как лазер, взгляд ударил ей в глаза.
– Вы сказали, что все это ради нас. Ради моих родителей, брата, подруги. Ради всех.
– Так и есть.
– Тогда дайте потрогать.
– Трогай. – Ева, глядя на Никси – серьезные синие глаза, мягкие щечки, упрямый ротик, – нагнулась и позволила ей погладить медаль.
Никси подняла глаза.
– Это важно.
– Еще как важно!
Новая улыбка, потом с детского личика пропала взрослая серьезность.
– У меня для вас сюрприз.
– Какой?
Никси закатила глаза.
– Сюрприз. Увидите завтра, на Дне благодарения. Сейчас я поздравлю Рорка, а потом мы уйдем. Вы опять ловите плохого парня?
– Да, ловлю.
– Он кого-то убил?
– Да.
– Тогда его надо поймать.
Как просто, подумала Ева. Возможно, в каком-то смысле это действительно просто.
– Приложу все силы. До завтра!
– А вот и наша Ева!
Шинед заключила Еву в энергичные объятия. Гладкая кожа, мягкие волосы – и сильные руки, подумала Ева. Эти крепкие любящие объятия повергли ее в смущение – похожим образом ее смущал мундир, в котором ей сейчас приходилось щеголять. В этом не было ничего дурного, просто непривычно.
– Как же я рада тебя видеть! – Держа ее за плечи, Шинед лучезарно улыбалась, блестя влажными глазами. – Тебе ужасно идет форма. Мы тебя не задержим. Соммерсет говорил, что ты занята важным расследованием, но нам все равно захотелось полюбоваться, как награждают тебя и нашего Рорка. Для нас это очень важно, Ева! Очень важно для всех нас.
– А ему было очень важно увидеть вас здесь.
– Его мать так им гордилась бы! Теперь вами обоими горжусь я. А уж как я буду дорожить вашими фотографиями на награждении! Для всех нас это настоящий восторг! Я не должна тебя задерживать и не дам делать этого остальной родне. Дождемся, пока ты появишься дома, но уж там держись!
И Шинед со смехом расцеловала Еву в обе щеки.
Ее ловили еще дважды, прежде чем ее поймал за руку Кунг.
– Простите, лейтенант, вас ждут другие. Я – ваша последняя соломинка, – объяснил он ей на ухо, уводя за спасительные кулисы.
– Отлично!
– Рорк уверяет, что спасется сам. Наверное, у него большой опыт.
– Да, он умеет ускользать.
– Вы замечательно выступили, – сказал Кунг, лавируя в толпе вместе с ней.
– Вы тоже. Не прошло и обещанных десяти минут, а я уже на свободе. Дальше я могу сама.
– Тогда я вернусь и полакомлюсь тортом.
Эти слова заставили ее замедлить шаг.
– Там предполагается торт?
– Вы же хотели удрать через десять минут.
– Хотела, – она вздохнула. – Сплошное самопожертвование! – С этими словами она прыгнула на движущуюся дорожку и устремилась в раздевалку.
Она убрала в шкафчик мундир, медаль – в коробочку. Как поступить с ней дальше? Спрятать в кабинете, решила она, а потом унести домой.
