– Похоже, он изобличен. Зачем ублажать его холодной колой?
– Санчес прогнал меня, чтобы я остыла. Приятно, что ли, выслушивать, что меня надо как следует оприходовать в задницу штуковиной покрупнее, как раз как у него, которая меня ждет не дождется?
– За такую грубость просто необходимо ему врезать, и посильнее, Кармайкл. Мой путь пролегает как раз мимо комнаты «А». Как его имя?
– Уличная кличка – Клык. Альвар Рамондо.
Ева кивнула.
– Откроешь дверь, но входить повремени. Дверь оставь открытой.
Кармайкл так и поступила.
– Значит, увидимся, после того как… Привет!
Заглянув в комнату для допросов, Ева уставилась на массивного субъекта. Между 20 и 30 годами, латиноамериканец, короткие рукава, руки в завитках прихотливых татуировок.
– Почему ты не сказала, что здесь Ал?
Санчес разинул было рот, но Ева глянула на него, и он промолчал.
– Как дела, Ал? Как я погляжу, хвастаться нечем.
– Кто эта стерва? – спросил Клык. – Еще одна? Никаких проблем. Я вас обеих оприходую. – Улыбка – доказательство, что этот урод не привык раскошеливаться на дантиста. Схватив себя за причинное место, он завилял бедрами и мерзко закряхтел.
– Ага, так ты и говорил тогда, после текилы. Мне приглянулись татуировки, – сказала она, обращаясь к Кармайкл, – вот я и не стала ему отказывать. И зря, признаться.
Ева закатила глаза и изобразила пальцами похабный жест.
Клык побагровел и попытался вскочить.
– Лживая сучка! Puta! Никогда раньше тебя не видел!
– Не помнишь меня, Ал? Ты еще просил называть тебя Клыком. Не бог весть что, – бросила она в сторону Кармайкл исповедальным тоном.
– Вот ведь лживая сука! Знать тебя не знаю.
– Это все текила. – Ева пожала плечами. – Не беда, главное, что я сама тебя помню. Никогда не забываю, – тот же похабный жест. – Ладно, увидимся!
Закрывая дверь, она довольно ухмылялась. О том, что она постаралась не зря, свидетельствовала доносившаяся из-за двери визгливая брань.
Теперь к Уитни она торопилась в приподнятом настроении.
4
В приемной было пусто, дверь кабинета Уитни распахнута. Ева вошла и остановилась. Темнолицый хозяин кабинета восседал за письменным столом, уставившись на экран.
Она подумала, что он очень подходит для этого кабинета с открывающимся из окна панорамным видом на город, который ему вменялось охранять. В свое время он трудился уличным копом, и очень неплохим. Теперь он возглавлял лучшее подразделение полиции во всей стране.
С этими обязанностями он тоже справлялся неплохо.
Она легонько постучала по дверному косяку.
– Прошу прощения, сэр. Вашего секретаря нет на месте.
– Обедает. – Он поманил ее к себе пальцем. – Закройте дверь.
– Слушаюсь, сэр. – Она знала, что он предложит ей сесть, но предпочитала докладывать стоя, поэтому встала навытяжку.
– Мы с Пибоди только что вернулись после раздельной предварительной работы по делу об убийстве четы Рейнхолд.
Он откинулся в кресле, сцепил толстые пальцы.
– Двойное убийство. Мать и отец.
– Так точно, сэр. Даже на первоначальном этапе существуют исчерпывающие доказательства того, что Джеральд Рейнхолд нанес своей матери более полусотни ударов ножом, после чего более шести часов дожидался прихода отца. Отца он забил до смерти ударами бейсбольной биты.
Она перечислила все, что было известно по делу, ничего не упустив. Уитни не перебивал ее, а просто наблюдал за ней из кресла, изредка кивая и задавая редкие уточняющие вопросы.
– Я намерена запросить у доктора Миры психологический профиль подозреваемого. Осталось еще допросить бывшую его подружку, сослуживцев, начальников. Трое людей, с которыми он был ближе всего, не имели с ним контактов после убийства.
– Вы им верите?
– Верю, сэр. Он получил то, что хотел. Устроил себе праздник. Я жду отчета от полицейского Кардининни о том, что пропало с места преступления, чтобы запросить ломбарды и магазины подержанных вещей. Ему нужно избавиться от всего, что он прихватил, чтобы иметь еще больше наличных. Ему хватило ума не оставаться на одном месте, где мы легко бы его нашли, но где-то он должен задержаться.
– Местная пресса вцепится в это дело. Поручаю ее вам.
Как Ева ни ненавидела прессу, у нее хорошо получалось держать ее в узде.
– Скоро я представлю вам более подробный рапорт, – отчеканила она.
– Представите, не сомневаюсь. Я удовлетворен продвижением этого расследования, но вызвал вас по другому поводу. – Он положил ладони на стол. – Вы награждены Почетной медалью конгресса США.
– Сэр?
– Причины для награждения: образцовая работа с риском для жизни, спасенные благодаря вашей работе несчетные жизни, опасности, которым вы подвергались в связи с недавним делом о массовом убийстве с применением химического оружия, задержание Льюиса Коллуэя и Джины Макмиллон и их успешное изобличение.
– Для меня это большая честь, господин майор. Но расследование, арест, изобличение – не только моя заслуга. Моя бригада…
– …тоже будет отмечена, как и агент Тисдейл из Внутренней безопасности. Но возглавляли следственную бригаду вы, лейтенант. Этими людьми командовали и командуете вы. Это высочайшая честь, к которой может представить своего полицейского Управление полиции Нью-Йорка, и оно относится к этому со всей серьезностью, хотя иногда не обходится без вмешательства политиков. В данном случае, уверен, они не промахнулись. Или вы намерены опровергнуть мою уверенность, лейтенант?
– Никак нет, сэр. – Ловко он загнал ее в угол! – Спасибо, сэр.
– Награждение назначено на среду, на четырнадцать ноль-ноль. Мне велено вас уведомить, и я горд сделать это.
– Благодарю, господин майор. – От гордости, признательности и смущения ей стало трудно дышать. – Не хочу выглядеть неблагодарной. Я очень благодарна! Но нельзя ли сохранить это…
– В тайне? Чтобы новость не вышла за пределы узкого круга?
Она не верила, что такое возможно, но надежда умирает последней.
– Получится?
Он поджал губы.
– Даже не думайте. Выбросьте это из головы, Даллас.
Надежда умерла беззвучно.
– Слушаюсь, сэр.
– Есть еще одно дело, в котором имеется примесь политики. Ответьте, вы хотите производства в капитаны?
Ева разинула рот, но не надумала, что сказать. Ей показалось, что у нее отнялись ноги.
– Сэр?
– Я задал вам прямой вопрос, лейтенант, и хочу получить прямой ответ. – Прежде чем она собралась с мыслями, он наставил на нее палец и не позволил ответить. – Вы слишком молоды для этого звания. Вы были бы самым молодым капитаном среди всех под моим командованием. Если бы решал один я, вам бы еще долго не видать капитанских нашивок. Политика, размышление, предрассудки – все сыграло роль в том, чтобы не предлагать вам повышения в звании. То, как мы живем, отчасти зависит от того, кто мы такие, а отчасти – от того, как нас воспринимают.
