Нет. Никогда.
Такова связь, которая никогда не станет материальной, степень любви и дружбы, которая превыше всего — даже основного для всех инстинкта самосохранения.
Узнав про связь Далии с Энтрери, я не удивился, и не только из-за той роли, которую сам сыграл в ее изгнании. Она наставила мне рога, чего никогда, ни при каких обстоятельствах не совершила бы Кэтти-бри. И меня не удивило это открытие, поскольку принципиальное различие между двумя женщинами было очевидным с самого начала. Быть может, в первое время я обманывался насчет Далии, ослепленный интригой и страстью или же странной идеей, будто сумею как-то исцелить ее душевные раны, а скорее всего, потребностью найти замену тому, что я потерял.
Но я всегда знал правду.
Когда Эффрон рассказал мне о ее развлечениях с Энтрери, я сразу поверил ему, потому что это соответствовало моим представлениям о наших взаимоотношениях и об этой женщине. Я не был ни удивлен, ни сильно ранен. Тем не менее я лгал себе, тем не менее старался поверить этой лучшей из женщин, каковой я считал Далию.
Я хотел повторения Компаньонов из Мифрил Халла. Больше всего на свете я хотел снова познать ту степень дружбы и доверия — подлинного и глубокого, сердцем и душой, — что были у меня все эти годы с моими дорогими друзьями. Мир не засияет для меня, пока я не обрету этого вновь, и все же боюсь, что познанное мною однажды уникально, что оно — плод обстоятельств, которые я не могу воспроизвести.
Объединяясь с Энтрери и прочими, я пытался исцелить эту рану и вернуть себе радость жизни.
Но стоит задуматься об этой новой компании искателей приключений, как возникают неизбежные сравнения и понимаешь, что достиг лишь одного — сорвал корку с незажившей раны.
Мне кажется, теперь я более одинок, чем когда-либо прежде.
Дзирт До'Урден
Глава 22. Пирамида для короля
Год Наказанного Проныры
(1483 по летоисчислению Долин)
Невервинтер
— Я еще не встречал дворфа, который не явился бы на праздник выдачи жалованья, — сказал Джелвус Гринч перспективному молодому стражнику.
— Да, я тоже был, два десятка дней тому назад, — кивнул дворф. — И будь уверен, скоро снова пойду. Не обижайся, ладно?
Житель Невервинтера, немолодой мужчина, тепло улыбнулся.
— На сына Боннего Боевого Топора — конечно нет, — ответил он, с грустью вспоминая давно минувшие дни. Джелвус Гринч некогда был фактически главой города, удостоенным звания первого гражданина, опытным бойцом. Все отважные поселенцы, сражавшиеся в те опасные дни за молодой город, обращались к нему за советом и руководством.
Теперь Джелвус занимал гораздо более скромный пост, да и на тот его, похоже, назначили из вежливости. Генерал Сабина командовала всем многочисленным воинством, нанятым для защиты города, но она позволила Джелвусу распоряжаться некоторыми из наемников, хотя и очень немногими. Знак уважения, и не более того, — попав в Невервинтер, Бренор быстро понял это, — но во всяком случае хоть что-то.
Люди так торопятся возвеличить своих героев — и столь же поспешно сбрасывают их с пьедесталов, освобождая место для новых кумиров.
— И на того, чей род называет Дзирта До’Урдена своим другом, — кивнув, завершил Джелвус Гринч.
— Да, отец часто говорил о нем. Странный парень, как я слышал.
— Своеобразный, — поправил Джелвус Гринч.
— А вы его видели? — спросил Бренор, который пришел в Невервинтер в начале 1483 года и использовал тех же союзников, что и во время первого визита в эти края. Когда они с Дзиртом много десятилетий назад пришли сюда в поисках Гаунтлгрима, Бренор путешествовал под тем же самым именем — Боннего Боевой Топор, что и теперь, за исключением того, что на этот раз он объявил себя его отпрыском: Боннего, сын Боннего.
— Дзирта? — переспросил Джелвус Гринч. — Нет-нет, и, говорят, его нигде больше не могут найти.
— Что вы об этом знаете? — спросил Бренор, сглатывая комок в горле.
— Уже много лет про Дзирта ничего не слышно, так говорят, — сказал Джелвус Гринч. — Хотя искали его многие. Странные, — со смехом добавил он. — Еще один темный эльф — не помню его имя, но очень необычный тип! Этот, похоже, очень уж хотел найти его, как я помню.
— Одноглазый? — уточнил Бренор.
Джелвус Гринч с любопытством взглянул на него:
— Да.
— Джарлакс, — сказал Бренор. — Папа много мне про него рассказывал. Странные малые эти дроу, им никогда нельзя доверять.
— Но только не Дзирту, — сразу отозвался Джелвус Гринч. — Все говорят, что вернее его никого не было среди всех народов.
Бренор против своей воли вздрогнул. Напоминание причинило ему жгучую боль. Боль и стыд, учитывая его теперешний курс и намерения.
— Будем надеяться, что он еще жив, — вымолвил Бренор. Он получил от Джелвуса Гринча жалованье за десять дней и опустил монеты в кошель, висящий на поясе. Взвесив кошель на ладони, он ощутил его тяжесть и кивнул, уходя, уверенный, что теперь ему хватит средств для заключения сделки.
Невервинтер еще не до конца оправился после извержения вулкана, случившегося четырьмя десятилетиями ранее. Южная часть его вблизи реки и моста Крылатого Виверна была восстановлена и процветала, однако во множестве сохранились развалины старого города. Каждую ночь там, среди руин, загорались огни; и честные путники, и бродяги равно находили приют в этих остатках давно умерших домов.
И каждую ночь Бренор поднимался на стену и следил за этими руинами, в особенности за одним из домов, выискивая признаки обитаемости. Прошлой ночью он заметил отсвет костра в пустом окне, и этой ночью — ночью, назначенной заранее, — тоже.
Дворф спустился со стены и зашагал по пустым бульварам мимо черных зияющих входов в здания. Он знал, что за ним наблюдает множество глаз, от местного сброда до разбойников с большой дороги и безобидных путников. Но его знали как официального наемника из гарнизона Невервинтера, и он нес на плече топор с привычной легкостью. И в самом деле, раздраженный и рассерженный дворф был бы только рад угодить в засаду.
Он добрался до намеченного здания, помедлил перед разбитым дверным проемом и трижды коротко свистнул. Он даже не стал ждать подобающего ответа, пришедшего, когда дворф уже перешагивал через порог. В конце коридора за самодельной дверью он отыскал своих партнеров: хафлинга, человека и девушку-эльфийку.
— О, да это юный Боннего с нашими деньгами! — воскликнул человек, Девентри, тощий мужчина с острым лицом, украшенным несколькими воспаленными шрамами и пышной бородой. — Может, сегодня мы будем спать в приличной гостинице!
