Теперь был черед Пэрайса Ульфбиндера пожать плечами, поскольку это имя ни о чем ему не говорило.
— Женщина из другого времени, до Магической чумы.
— Это лишь ее слова. Не кажется ли вам, что таким образом она просто пытается выгородить своих преступных родителей?
— Я тоже так думала. Но ее утверждения...
— Отчаянные выдумки отчаявшейся молодой женщины...
— В той прошлой жизни ее усыновил дворф, — перебила леди Авельер, —король дворфов.
Конец задуманной фразы застрял у Пэрайса в горле.
— Король дворфов? — переспросил он.
— Король Бренор Боевой Топор из Мифрил Халла, — пояснила леди Авельер. Она сказала мне это под двеомером очарования, под заклинанием гипноза, под воздействием магического внушения.
— Она рассказала придуманную историю, — возразил Пэрайс.
— В библиотеке Анклава Теней есть запись о таком короле.
— Значит, девочка побывала в библиотеке.
— И упоминание о его приемной добери, Кэттй-бри...
— Значит, девчонка побывала в библиотеке! — вскричал лорд Пэрайс Ульфбиндер.
— ...которая была унесена среди ночи призрачным единорогом Миликки, — закончила леди Авельер.
Пэрайс откинулся на спинку кресла.
— Что вы хотите этим сказать? — кротко осведомился он.
— Эта человеческая дочь короля Бренора, которую Магическая чума лишила разума, умерла ночью и была тайно похищена из собственной постели божественным единорогом, так гласит легенда, — Она помолчала и натянула на лицо кривую усмешку. — Из постели ее мужа, темного эльфа Дзирта До’Урдена.
Лорд Пэрайс Ульфбиндер был одним из наиболее сдержанных и спокойных обитателей Анклава Теней, но его вопль походил на вскрик перепуганного ребенка. Он вскочил, отшвырнув прочь креслом.
— Имя, которое вы упоминали прежде, да? — уточнила леди Авельер, усмехаясь еще шире.
— Это безумие. — Пэрайс кинулся к своему письменному столу и уселся на него прямо перед женщиной. — Вы уверены, что не упоминали при ней это имя? Может, вы неумышленно подвигли ее на сочинение этой дикой истории?
— Не припоминаю, чтобы раньше я когда-либо упоминала это имя или слышала его, кроме как в этой самой комнате.
— Но ребенок владеет магией. Быть может, она незаметно сотворила коварный двеомер, преодолела вашу защиту и прочла ваши мысли.
— Там не нашлось бы ничего полезного. Темный эльф меня не интересует. Я даже не вспомнила его имя, пока Рукия — Кэтти-бри — не назвала мне его, и даже тогда я едва узнала его. Лишь когда она упомянула о происхождении этого Дзирта, я припомнила наш давний разговор насчет дроу – пленника лорда Дрейго.
— Упущенного пленника.
— Тогда мы можем найти его, поскольку дитя твердо намерено разыскать его где-то после Года Разбуженных Спящих. Более того, у нее есть сообщники, с которыми она собирается воссоединиться в ночь весеннего равноденствия в том самом году.
— Сообщники-бедины?
Леди Авельер покачала головой.
— Тысяча четыреста восемьдесят четвертый, — пробормотал лорд Пэрайс. — Пять лет, почти день в день. — Он поскреб свою жидкую бородку. — Действительно интересно.
— Что я должна сделать?
— Отпустить ее! — не задумываясь воскликнул Пэрайс. — И следить за ней, за каждым ее шагом. Мы можем стать свидетелями битвы между богинями Торила, и это будет потрясающее зрелище!
Леди Авельер ничего не ответила, но на ее лице отразилось многое, и в первую очередь облегчение.
— Что, леди, — подразнил ее Пэрайс — а вы полюбили эту девочку.
Леди Авельер раскачивалась на пятках, обдумывая его слова. Ее первым побуждением было решительно возразить против подобного обвинения, но она быстро отказалась от этой идеи и честно постаралась глубже заглянуть в собственную душу.
— Она такая перспективная, такая способная, — ответила женщина. — Любознательность и надежда – с самого начала.
— Тут нечто большее, чем профессиональное любопытство, — заметил ее друг, хорошо знающий ее.
Леди Авельер кивнула.
— Вы считаете ее своей протеже.
— Считала, — быстро поправила его Авельер. — Теперь я понимаю, что это невозможно. Ее верность не принадлежит мне и никогда не принадлежала.
— Но она никогда не противоречила вам.
— Верно. Именно поэтому я буду рада поступить так, как вы говорите, и не наказывать ее за двуличие и тайное поклонение этой чужой богине.
Пэрайс Ульфбиндер лукаво усмехнулся, заставив леди Авельер досадливо, вздохнуть. Разумеется, он видел, ее насквозь. Он знал, как больно ей думать, что эта девочка, которую она пригрела и растила почти как собственное дитя, может быть предана кому-либо сильнее, нежели ей и ее Ковену. Понимать, что эта Рукия покинет их, после всего сделанного для нее леди Авельер! И сознавать, что Рукия получила здесь такую подготовку, что драгоценные ресурсы Ковена были потрачены даром, — она никогда не собиралась оставаться в нем!
Поэтому разумеется в душе леди Авельер испытывала некоторый гнев, ощущение, что эта девочка одурачила ее. Но приходилось признать, что сильнее гнева были грусть и разочарование. Рукия была для-нее неким проектом — и, да, ее протеже! Леди Авельер была очень привязана ко всем сестрам своего Ковена, но больше всех — к удивительной маленькой девочке из народа бединов, пойманной ею в сеть несколько лет тому назад.
Отпустить ее будет нелегко.
***
Кэтти-бри потерла глаза, разгоняя сон, и повернулась к окну, удивляясь, что в него струится солнечный свет. Как-никак, окно выходило на запад, и обычно солнце освещало его лишь в конце дня.
Она распахнула окно и с изумлением воззрилась на солнце, клонившееся к западу.
Девушка отступила на шаг и обернулась, взглянув на свою разобранную постель. Как это возможно, чтобы прошло уже так много времени пополудни? Как она могла проспать целый день?
Она пыталась вернуться мыслями к прошлой ночи и вспомнить, как ложилась спать.
Но не могла.
Она попробовала вспомнить, какой сегодня день и когда она должна была встретиться со своими родителями в лагере десаи. Она смутно припоминала, что недавно разговаривала с ними, но больше не помнила ничего.
Она торопливо оделась, причесала волосы и вышла, готовая всячески извиниться за не исполненные ею сегодня обязанности.
Немного пройдя по коридору, она наткнулась на Риалле, которая приветствовала ее широкой улыбкой и ласковым прикосновением.
— О, да ты встала! — сказала Риалле, прежде чем Кэтти-бри успела приступить к извинениям. — Мы так переживали за тебя.
