— Он слишком пьян, чтобы сказать мне что-нибудь толковое.
Один из клиентов заведения рассмеялся, и Реджис подавил в себе настойчивое желание подойти к мужчине и дать ему в нос.
— А это не мое дело, — ответила Шаста Меховая Нога.
— И вы дали ему еще две бутылки, — запротестовал Реджис. — Он же будет пить до...
— Не мое дело! — решительно перебила хозяйка, угрожающе шагнув к нему. — А теперь ступай, пока я не отшлепала тебя по заднице!
Реджис сполз со стула и отступил на шаг.
— Я просто хочу знать, кто платит, вот и все, — тихо сказал он. — Мне нужно отдать ему это. — Он приподнял мешок. — Так велел папа, но отключился и не успел сказать кому.
— Просто давай их мне, — предложила Шаста, протянув руку.
Реджис медлил.
— Дедушка, — сказал сидящий рядом завсегдатай, пока Шаста колебалась. — Так что, выходит, это будут устрицы Дедушки Периколо.
— Ну да, и я передам их ему, — настаивала Шаста Меховая Нога и попыталась выхватить мешок у Реджиса, но мальчик оказался проворнее.
Реджис с трудом сглотнул. Он никогда не встречал знаменитого Периколо Тополино, однако, как и все в этой части Дельфантла и уж точно как все хафлинги в городе, много слышал о нем. В большинстве своем эти истории кончались чьей-нибудь преждевременной и насильственной смертью.
Он продолжал пятиться и, прежде чем сам понял это, выскочил из таверны и очутился на улице. Он посмотрел на последний этаж здания и представил себе отца, вливающего в глотку очередную бутылку. Наверное, его опять рвет.
Давать Эйвербрину столько виски означало подписать ему смертный приговор, Реджис знал это, поскольку навидался таких ходячих трупов в прежней своей жизни в Калимпорте. Дедушка оказал Эйвербрину плохую услугу, какую бы там сделку они ни заключили.
Реджис закусил губу и сдержал закипающую внутри злость. Он должен сделать что-то, предпринять какие-то действия.
Но что? И как?
В конце концов, это был Периколо Тополино, Дедушка ассасинов.
Этой ночью Реджис слонялся по улицам, используя устрицы, чтобы подкупить шатающихся вокруг хафлингов, и довольно скоро очутился на улочке возле дома Периколо — Морада Тополино, как его называли, — красивого, скромных размеров сооружения с большими балконами и ограждениями, украшенными балясинами ручной работы. Дом был трехэтажный, но с учетом роста хафлингов это примерно соответствовало двухэтажному человеческому. Посредине крыши в качестве четвертого этажа была обустроена комната на манер «вдовьей дорожки», поскольку оттуда открывался вид на подножие холма, на бескрайнее Море Падающих Звезд — для тех, кто отчаянно вглядывался, не возвращаются ли корабли, — неизменное скорбное напоминание тем, чьи мужья никогда не вернутся.
Он обошел дом и вышел на главную улицу, к воротам, которые были заперты. Он поискал какой-нибудь звонок, рожок или трещотку, но ничего не нашел. Реджис подумал, не перелезть ли через ограду, но покачал головой, вспомнив, кто был владельцем дома.
Он разглядывал здание и размышлял, не покричать ли. Уже поздно, но это не важно. В конце концов, ему-то какое дело?
В этот момент он заметил в одном из окон движение и увидел, как очаровательная фигурка молодой девушкихафлинга, в лучшем случае полуодетая, проплыла за ним. Этот образ ошеломил его, хотя сквозь кружевные занавеси незнакомка казалась скорее призраком, миражем, фантазией.
Она задула в комнате свечу, и наступила темнота, рассеявшая магию.
— Дедушка, — саркастически хмыкнул маленький ныряльщик, тряхнув головой и размышляя, что делать дальше. Он хотел было перебросить мешок с устрицами через ворота, но сам себя остановил, и это было разумно, поскольку устрицы наверняка пропали бы, пролежи они тут до утра, или, скорее всего, их подобрал бы енот или еще какой-нибудь ночной падальщик. Вздохнув, Реджис понял, что придется-таки отдать их Шасте.
— Дедушка, — повторил он и принялся придумывать план.
***
На протяжении десяти дней Реджис отдавал свою сумку Шасте Меховой Ноге, поскольку отец был слишком пьян, чтобы иметь с ним дело. Беспробудно пьян.
Эйвербрин таял на глазах. Реджис умолял Шасту, чтобы она перестала снабжать отца выпивкой, но она только отмахнулась:
— Я не мамка для моих клиентов, верно?
— Он помрет, и что вы тогда будете делать?
— Да то же, что и теперь, — огрызнулась она. — Разве что смогу сдать освободившуюся комнату, лишней не будет.
Ее бессердечность больно задела хафлинга и заставила перенестись мыслями в Калимпорт, на много десятилетий назад. Он уже видел такие отношения среди бедняков этого южного города — и людей, и хафлингов, — которых знал как вполне неплохих. Все дело было в нищете. Слишком неимущие, они не могли предложить другим ничего, даже сочувствия. А были и богатые горожане, паши Калимпорта, восхваляемые за их благотворительность, хотя на самом деле золото, столь милосердно раздаваемое ими, по их собственным меркам не значило для них ничего. А бедная женщина могла без всякой шумихи взять в дом осиротевшего ребенка, хотя ей это уж точно обходилось намного дороже.
Но — ура-ура! — все должны восторгаться этими филантропами!
— Я перестану приносить устриц, — сердито объявил он Шасте.
— Тогда будешь объясняться с Дедушкой Периколо.
— Наверное, надо бы.
Шаста смерила его взглядом из-за барной стойки, ее улыбка сделалась насмешливой.
Реджис поймал себя на том, что в горле у него застрял комок.
— Парень, ты живешь сейчас лучше, чем когда-либо, — напомнила Шаста. — Во всяком случае, не в халупе, и еды у тебя вдосталь. Ты любишь свое дело, и это занятие приносит тебе теперь больше денег, чем прежде.
— Вы видели Эйвербрина? — спросил Реджис. — Я имею в виду, не просто, чтобы передать ему эти бутылки с виски? Разве он ест?
— Ест.
— А потом его рвет этим по всей вашей комнате!
Впервые Реджис уловил на лице Шасты намек на симпатию. Она подалась вперед, жестом велела ему придвинуться ближе и очень тихо сказала:
— Это не мое дело, малыш. У твоего отца есть собственный ум, он сам выбрал свой путь, и никто не вправе его отговаривать. Никто — даже ты. Будь же умницей и подумай о себе. Эйвербрин уже давно покатился под горку, еще до твоего рождения. Я столько такого насмотрелась — не сосчитать. Ты можешь сколько угодно причитать над ним, но с пути к могиле его не собьешь.
— Так перестаньте давать ему спиртное, — взмолился Реджис.
— Он все равно его добудет, если не у меня, так на улице. Или ты собираешься уговорить всех трактирщиков Дельфантла? А как насчет дружков, которых он найдет на улице, пойдет с ними в заведение вроде моего, и они купят для него бутылку?
