– Кто старше – Муфлон или низенький?
– Муфлон решает.
– Муфлон тебя на эту стремоту подписал?
– Он… Сказал, ничего не надо, на стреме только постоять пару недель, и все. Я даже не знал, что в Россию едем.
– То есть с ростовской братвой ссориться ты не подписывался.
– Не, – тут же открестился Гиря, – на фиг мне это надо. Мне своего куска хватает.
– Хорошо.
Я подумал – просить ли пистолет. Может не дать, а может дать. Пока пистолет мало что решает.
– Харэ, – подвел итог я, – держись поближе к стволам. Случ чего валить с кичи вместе будем. Плетку мне дашь, когда попрошу?
Гиря почти сразу кивнул:
– Заметано.
Я внимательно посмотрел на Гирю:
– Не огорчай меня. Эти рогометы, похоже, серьезных косяков напороли, будет разбор, кроме меня, за тебя и вписаться будет некому. Просекаешь?
– Просекаю. Нет базара. Я этих мусоров сам бы кончил… сук.
– Пока не надо, – урезонил его я, – просто держись ближе к стволам и жалом води.
– Заметано.
– Иди понюхай, о чем базар…
Гиря выскочил за дверь.
Интересные расклады получаются. Мусора, нацик и бандит. Почему взяли нацика и бандита – это понятно. На них что-то есть. И их потом не жалко кончить. Своего не кончить, ворон ворону глаз не выклюет. А вот этих… для мента нет проблем. Менты – они же и раньше были отмороженные, а сейчас и вовсе озверели: первый на поражение, второй в воздух. Раньше они хоть как-то сдерживались, а теперь никаких тормозов нет. Сам стоял в ростовском РУБОПе часами, стенку падающую подпирал. Зачем? А просто поглумиться людям охота. Раньше, говорят, этого не было. А теперь есть…
Работать теперь Бандеру? Нет, пока рано. Да и непонятно, что у него на уме. Это не блатные – простые, как пять рублей. Молодой, да еще этот… бандеровец. Подожду. Один есть, хватит.
– И что нам делать теперь?!
– Что делать, что делать. Сымать штаны и бегать! Паразиты, на ровном месте в дерьмо вляпались. Мать вашу!
Старший из Днепропетровска – только Муфлон знал, кто он такой, остальные знали его как Шефа, – привычно слушал начальственную ругань – в конце концов, он слышал ее много лет, пока не поперли из органов, – и мрачно думал. В отличие от шестерок он в общих чертах представлял замысел операции. Нет, не конкретику, типа когда и где, но общий замысел представлял. Замочить кого-то и списать на русских. Вот на этого приблатованного афганца, который на вид тихий, а по теме – зверь зверем. И сейчас ему пришло в голову, что ни хрена у них не выйдет. У братвы, может, и вышло бы. А у них нет.
Потому что органы – как дерьмом были, так им и остались. Пару лет назад из органов поперли его. И он еще легко отделался – Паше Абросимову дали восемь лет. Просто потому, что он был самым молодым из всех. Засыпались, прокуратура начала копать, а если есть дело – должен быть и приговор. Вот и сдали Пашу – просто потому, что он самый молодой, что он только что пришел в отдел и еще не успел набрать компромата на своих коллег и на начальство. Воровали все – а паровозом пошел Паша. Остальных перевели кого куда – а он ушел. Потому что задолбало.
А теперь товарищ полковник (или как теперь – господин полковник? пан полковник?) привычно орет на него и обливает грязью вместо того, чтобы чем-то помочь. Просто потому, что он всегда так делает. И не умеет по-другому. Твоя победа – моя победа. Твои проблемы – это твои проблемы. Так жил КГБ, и теперь так живет СБУ… МВД… все так живут. Потому что недостаточно сменить вывеску и флаг, чтобы что-то изменить. Наверное, ничего уже изменить невозможно.
– Все понял, пан полковник, – сказал он и первым отключился от связи, что вообще-то считалось большой наглостью.
Проблему придется решать ему.
– Иди сюда… – позвал он старшего группы и, когда тот приблизился, двинул ему в морду с левой. Он был левша, и удар у него был неожиданным.
– Сука. Кончить бы тебя прямо здесь и в шахту спихнуть.
Провалившийся наружник угрюмо молчал – он понимал, что если когда он состоял в штате, это была пустая, в общем, угроза, за потерю личного состава спросят, то как только он ушел на гражданку и стал делать то же самое, но за деньги – теперь его жизнь и ломаного гроша не стоит. Почему ушел? А что делать, если дети есть просят и жене сапоги купить не на что? Здесь в пять раз больше зарплата…
– Значит, так. Это точняк не коллеги были?
Старший имел в виду, что это могла быть и провокация местного УФСБ, о чем-то узнавшего. С местными никаких договоренностей не было.
– Нет.
– Точно? Сгною, если что.
– Да точно! Что я – бандюков от оперов не отличу?!
– Пасть захлопни! Отличатель! Если отличишь – чо туда сунулся-то?
…
– Значит, так. Заезжаешь в гараж, правишь машину – и с глаз моих долой. Перебирайся степью, дорогами не надо. В городе знаешь, к кому обратиться.
– А деньги? Вторая часть?
– В городе, в городе. И вторую и третью получишь.
Бывший эсбэушник больше решил не испытывать судьбу и отступил. Муфлон подумал, что все-таки эти эсбэушники козлы конченые. Были ими и остались. Вроде как раньше – КГБ, щит и меч, лучших отбирали. А по факту? Колоть интеля, где он «Архипелаг ГУЛАГ» взял, – это одно, а вот ты попробуй расколи вора со стажем лет в семьдесят. То-то же…
Надо было своих брать. Да не было под рукой. Они в Украине, там нужнее.
Ничего. Пронесет как-нибудь…
Гриб тоже поговорил по сотовому с Днепропетровском, благо покрытие тут было – трасса рядом, и спрос на сотовые услуги был. Оттуда выругали последними словами и приказали засветившимся валить с России и взять с собой машину. Машину оставлять было нельзя – в ней была спецаппаратура, хоть и устаревшая, но все еще рабочая, а другой все равно не было. Машину списали еще в девяносто втором году при приеме дел от КГБ в СБУ.
И вот это была очередная ошибка.
Засветившиеся в стрелке наружники – бывшие оперативники седьмого управления КГБ СССР не пострадали: на том, который спиной поймал пулю мелкашки, был уставной бронежилет «Кора» с вынутыми бронепластинами, «ТТ» он не удержал бы, но мелкашку удержал. Трое наружников кое-как починили машину в местном гараже (заменили колесо и выправили, как смогли, металл, чтобы не шкрябало и не рвало колесо) и отправились давно известным контрабандистам путем – через степь. Севернее это называлось Бамутским шляхом, а тут никак не называлось. Поскольку ехать в темноте без фар было невозможно без прибора ночного видения, которого у них не было, они включили фары. Очередная ошибка – надо было ехать днем. Это только кажется, что ночью ты не заметен – как врубишь фары, так тебя заметно, как плевок на обоях, намного дальше, чем днем. И ты не видишь, куда едешь и что впереди. А ночью еще и кратно увеличивается риск слететь с дороги, заблудиться, сломать машину.
