– Они закупались все время в одном месте. Решили там их и выцепить. Короче, по словам Мамонтенка, это лох какой-то был. Но врезал здорово. Потом еще какой-то выскочил – черный. А потом Парафин шмальнул по ним из автомата…
…
– Отморозки какие-то. Если силу за собой имеют – забили бы стрелу.
– Помолчи.
Сироте все это не нравилось. Лоховская тачка… плюс один черный… а второй, получается, не черный. Не менты ли?
– С Волочаем кто говорил?
– Я. Он сказал – это не они.
– Может, залетные?
– Нет. У ментов еще строже, чем у нас, работаешь у соседей – объявись.
Два трупа. Еще один раненый. По-любому ответка нужна – иначе авторитет потеряешь.
– Еще кто что скажет?
– Чо-то афганцы мутят, – сказал еще один бригадир. – Я одного своего кореша еще по срочке в городе видел. И он не один был… в машину садились.
– Почему не доложил?
Бригадир пожал плечами:
– Мало ли… проезжал. Вопросов не было… я думал.
– Думать я буду!
Сирота осмотрел бригадиров:
– Поднять всех своих. Границу на замок. Или мы хозяева в городе – или нас тут раком поставят.
Вопросов не было. Почему границу на замок – потому что если захотят пятки смазать, то пойдут на ту сторону, это без базара. Да и скорее всего это как-то связано с переделом рынка контрабанды, а может, и наезд оттуда. Сирота достал новомодный, казавшийся игрушечным телефон «Нокиа» без выдвижной антенны, потыкал по кнопкам:
– Алле… мне бы Нестора.
Бригадиры почтительно промолчали. Нестор был смотрящим по всему югу. Ему подчинялись даже в Сочи.
У нас движняк начался ночью.
Я сплю чутко, и шум двигателя услышал первым. Двиган, судя по тембру, уазовский. Прикинулся ветошью – мне до поры так и надо прикидываться. Мое дело телячье, обоссался и стой…
Зато потом начался такой движ, что я понял – дрянь дело. Полная дрянь.
Забегали, я услышал мат со двора, свет фар в окна. Потом пробежал кто-то по коридору, и я понял, что дальше прикидываться ветошью смысла нет. Спал я один, поэтому встал и подошел к окну.
Примерно через полчаса прибежал Гиря:
– Гриб зовет.
Внизу стоял «уазик», малость скособоченный. Стояли Гриб, Бандера… в общем, все стояли. В возбужденном состоянии. И еще какие-то левые, которых я до этого не видел. У одного из них был автомат, «АКС-74У». Короткая «ксюха».
Духа тоже не было, он уезжал.
– Ты ведь по блатной теме… – обратился ко мне Гриб.
– Я отошел.
– Неважно. Кто тут главный?
Я вспомнил:
– Сирота должен быть, если не замочили. А что произошло?
Гриб помолчал… обстановка была нервная.
– Наехали! Ни с того ни с сего подскочили…
– На тебя? – перебил я.
Гриб осекся, потом нехотя сказал:
– На них.
– А кто они такие?
– Тебе какая разница?
Я пожал плечами:
– Да никакой в принципе. Солдат спит, служба идет. Я пойду?
– Стой. Ты этого Сироту знаешь?
– Нет. Я тут никогда не работал, а он здесь положенец.
– И чо делать?.. – спросил Гриб то ли меня, то ли всех собравшихся.
Я отметил, что контакта с блатным миром у них нет. И наезд для них был неожиданностью, они не знают, как реагировать. Это плюс. Потому что я – знаю. И мое слово что-то значит. Это плюс – мой над ними.
А плюсов у меня не так и много.
– Ставьте стрелку, – снова пожал плечами я, – объявляйтесь смотряге местному, кидайте предъяву, так, мол, и так, что за наезд? Это если силы есть и базар тереть с местными не опасаетесь. Если сил нет – собирайтесь и сваливайте. Да поживей, пока не нашли. Искать они точняк будут, не простят.
Гриб зло посмотрел на меня:
– Ладно, вали наверх…
И взялся за мобилу.
Когда мы поднялись наверх, я спросил Гирю в упор:
– Въезжай, пока ласты не склеил. Стволы далеко?
Гиря посмотрел на меня в темноте выстуженной комнаты. Он видел, что дело дрянь, что он на чужой земле и что его старшие испуганы сами и не знают, что делать. Жизнь явно била его, и еще… он не был военным. Я это видел. А значит, в случае опасности он в первую очередь будет думать о том, как уйти самому. И еще он видел, что я – местный и я – не боюсь. Я не боюсь сам и могу повести за собой других. И вывести. Это важно.
– Там. В раздевалке заныкали.
– Много?
– Четыре «калаша» и твоя. И помпы.
– Патроны?
…
– Я говорю, патронов много? Магазины запасные есть?
Молчание было красноречивым ответом. У большинства бандитов – «ксюха», смотанная пара магазинов, и все. Или «тэтэшник», или «Моссберг» и горсть патронов в кармане. Когда бригадиром был я, я заставлял своих людей брать по подсумку-два. После Чечни разжиться этим добром было просто, магазин «калаша» можно израсходовать за пару секунд, особенно если без ума, а дальше «калаш» – это всего лишь железяка весом в три килограмма. Тому, у кого есть запасные магазины, достаточно укрыться, заставить противника без ума израсходовать свой боезапас, а потом отстреливать на выбор. Это происходило в том числе и на моих глазах.
– Где чалился? – продолжил расспросы я. – Под кем ходил?
– Два срока, – обстоятельно доложил он, – не считая химии. Оба за гоп-стопы. Крайний с мокрым. Мотал в ИК-89, в Западной. Кум Бойко, сука конченая. Смотрящим Лева Одесский. А ты кто по жизни? Мне прогнали, ты мусор бывший.
Я усмехнулся:
– Больше слушай гнилые прогоны. Афганец я, потом по братве. Багор меня кликать, не слыхал?
– Не.
– Значит, в Ростове не был. В Ростове я в авторитете.
…
– А такого пацана Десантника – не слыхал про него?
– Не.
– Корефан мой. Грохнули его. И меня подписали…
С улицы снова раздался злобный мат. Надо было заканчивать.
– Будешь держаться меня – выживешь. Остальные – кто из братвы?
– Никто. – Гиря нервно облизнул губы. – Бандера нацик трехнутый, а Муфлон – ментяра ссученый. Из органов его поперли, щас он на гражданке бабло рубает.
Муфлон – это похоже Дух, по-моему. Хорошо.
– А Гриб? Низенький.
– Не знаю. Тоже мусоренок вроде.
