«Величайший интерес вызывали не только у военных, но и, разумеется, у самого Гитлера чешские пограничные укрепления. Они были сооружены по образцу французской линии Мажино под руководством французских инженеров-фортификаторов. Мы были просто поражены мощью крупных заградительных фортов и артиллерийских укрепленных позиций. В присутствии фюрера были произведены опытные обстрелы из наших орудий. Нас потрясла пробивная способность наших 88-мм зенитных орудий, снаряды которых прямой наводкой полностью пробивали обычные блиндажи с расстояния до 2000 м. Ведь именно такую задачу фюрер предварительно ставил их применению: значит, он был прав, когда отдавал приказ об их использовании»22.
Потом всем стало ясно, за что Гитлер снял с должности генерала саперных войск Ферстера: «Позже война против Франции и здесь подтвердила правоту Гитлера, ибо французские береговые сооружения на противоположном берегу наши 88-мм орудия при стрельбе прямой наводкой разрушали с первого попадания»23.
Сейчас безоговорочно считается, что главным теоретиком массированного использования сухопутных войск был Г. Гудериан. Но что этот командир автомобильного полка смог бы сделать без поддержки Гитлера против железобетонной стены генералов-«профессионалов»? Ведь даже Гитлеру нелегко было их пробить. Например, к войне против Чехословакии Германия по-настоящему была не готова, и единственной идеей, которая могла обещать успех, была идея прорыва чешских укреплений и быстрого ввода в тылы чехов крупных танковых соединений. Против этой идеи Гитлера выступили командующий сухопутными войсками Браухич и начальник его штаба Гальдер. Они считали, что раз артиллерии у Германии еще мало, то все танки нужно равномерно распределить по пехотным дивизиям. 4 часа подряд Гитлер пытался объяснить Браухичу и Гальдеру суть дела и, как пишет Кейтель, вынужден был махнуть на них рукой: «Гитлер потерял терпение и в конце концов приказал им в соответствии с его требованием стянуть все танковые соединения и массированно использовать их для прорыва через Пльзень. Холодно и раздраженно он попрощался с обоими господами»24.
К французской кампании немецкие генералы снова начали саботировать механизацию армии, считая, что она и так избыточно моторизована, и это сильно мешало Гитлеру. Кейтель пишет:
«Однако только в течение зимы, прежде всего в результате новых вмешательств Гитлера, из первоначально слишком слабых танковых войск был сформирован корпус под командованием Гудериана, а затем и настоящая танковая армия во главе с генералом фон Клейстом и начальником штаба Цейтлером. Это следует приписать исключительной настойчивости и несгибаемой воле фюрера»25.
Кстати, историками почти единогласно утверждается, что победный план войны с Францией и ее союзниками — план прорыва через Арденны на Абвилль — принадлежит Манштейну. Но на чем основано это утверждение, кроме согласия с ним самого Манштейна? На самом деле, как пишет Кейтель, эта идея с самого начала была планом Гитлера. Еще в октябре 1939 г., когда рассматривался самый первый вариант плана войны во Франции, разработанный немецким генштабом, произошло следующее. «Несколько дней спустя — это было, верно, в середине октября — генерала Гальдера вызвали к фюреру для доклада оперативного плана «Запад». Присутствовали Йодль и я. Хотя Гитлер и перебивал докладчика различными репликами, но в заключение сказал: от высказывания своей позиции он воздержится до тех пор, пока Гальдер не вручит ему карту с планом операции. Когда Гальдер удалился, Гитлер заявил нам примерно следующее: ведь это же старый план Шлиффена с сильным правым крылом на Атлантическом побережье; такие операции дважды безнаказанно не проходят! Я же придерживаюсь совсем иного взгляда и в ближайшие дни скажу вам (Йодлю и мне) об этом, а потом сам поговорю с ОКХ
[1]
.
Из-за нехватки времени не хочу здесь рассматривать вытекавшие отсюда оперативные вопросы, а ограничусь констатацией: именно лично Гитлер требовал прорыва танковых групп через Седан к побережью Атлантики у Абвилля с тем, чтобы охватить с тыла и отрезать пробивающуюся сюда, как можно было предвидеть, франко-английскую моторизованную армию»26.
Немецкий генштаб против этого плана встал на дыбы, но уже тогда, в октябре 1939 г., Гитлер сказал: «Мы выиграем эту войну, даже если она стократно противоречит доктрине генштаба»27. А встреча Манштейна с Гитлером, на которой Манштейн высказал ему свои идеи по плану, произошла только в феврале 1940 г.28. И поскольку товарищем Манштейна был друг адъютанта Гитлера, то поди сегодня гадай: то ли Манштейн сам додумался до прорыва через Арденны, то ли ему друг подсказал, что нужно Гитлеру говорить, чтобы ему понравиться.
Почти во всех операциях Второй мировой военный гений Гитлера довлеет даже над неординарными способностями его генералов. Это он дал и настоял на приказе «Ни шагу назад» зимой 1941/42 г. под Москвой. Безжалостно снимал с должностей тех генералов, кто пытался отступать. Кейтель пишет:
«Но противоречило бы истине, если бы я не констатировал здесь со всей убежденностью: катастрофы удалось избежать только благодаря силе воли, настойчивости и беспощадной твердости Гитлера. Если бы продуманный план поэтапного отступления в том виде, в каком его желала осуществить в своем узколобом, эгоистическом и диктуемом бедственной ситуацией ослеплении тяжело теснимая и страдающая от жутких холодов (этой причины апатии) группа армий «Центр», не был перечеркнут неумолимым, бескомпромиссным противодействием и железной энергией фюрера, германскую армию в 1941 г. неизбежно постигла бы судьба наполеоновской армии 1812 г. Это я как свидетель и участник событий тех страшных недель должен сказать совершенно определенно! Все тяжелое оружие, все танки и все моторизованные средства остались бы на поле боя. Сознавая возникшую таким образом собственную беззащитность, войска лишились бы также ручного оружия и, имея за своей спиной безжалостного преследователя, побежали бы»30.
И даже в последней своей операции, в которой военный гений Гитлера превзошел интеллект набирающегося опыта Сталина, Гитлеру пришлось преодолевать нерешительность и панику среди своих генералов. В начале лета 1942 г. Гитлер, получив разведданные о готовящемся наступлении советских войск с Барвенковского выступа, разработал собственную контроперацию и «поймал» Сталина. Но удар Тимошенко под Харьковом был столь силен и угроза окружения самих немцев была так реальна, что запаниковали командовавшие войсками немецкие генералы. Кейтель пишет:
«Весенняя операция (1942 г.) в районе Полтавы началась в последний момент, когда русские глубоко вклинились в линию фронта, что грозило прорывом слабым, все еще растянутым оборонительным линиям. Фельдмаршал Бок хотел ввести в бой предоставленные в его распоряжение для контрудара и частично еще подбрасываемые силы там, где намечалась опасность прорыва противника в западном направлении. Фюрер же как главнокомандующий сухопутными войсками считал, что контрнаступление следует предпринять на базе дуги вклинения, по хордовому направлению, чтобы таким образом отрезать противника, оказавшегося в мешке. Однако фон Бок боялся, что с этим маневром не успеет. Тогда Гитлер вмешался сам и приказал действовать в соответствии с его планом. Он оказался прав: в стадии наибольшего кризиса битва превратилась для русских в решающее поражение с неожиданно большим числом военнопленных»31.
