— Может, хватит на сегодня? — спросил Кеннер. Санджонг кивнул и начал убирать компьютер.
— Нет, нет, — сказал Эванс. — Мне интересно все, что вы тут говорили. Я не собираюсь отворачиваться от фактов. Готов к восприятию новой информации.
— Вы только что получили достаточно информации, — сказал Кеннер.
Эванс взял распечатку, аккуратно сложил лист бумаги пополам и сунул в карман.
— Наверняка все эти исследования финансировались воротилами от угольной промышленности, — заявил он.
— Возможно, — сказал Кеннер. — Тогда это многое объясняет, верно? Но пусть даже и так. В этом мире каждый кому-то платит. Ну, например, кто платит зарплату вам?
— Моя юридическая фирма.
— А ей кто платит?
— Клиенты. У нас несколько сотен клиентов.
— И вы работаете на всех этих клиентов?
— Лично я? Нет, конечно.
— Но большую часть работы вы делаете именно для клиентов с экологическими проблемами? Это так? — спросил Кеннер.
— Ну, в основном так. Да.
— Тогда будет ли честно утверждать, что клиенты, имеющие эти проблемы, платят вам зарплату?
— Тут можно поспорить.
— Я просто спрашиваю, Питер. Я ничего не утверждаю. Вам выплачивают зарплату клиенты с подобными проблемами, верно?
— Да.
— Хорошо. Тогда будет ли правомерно утверждать, что убеждения ваши формируются в соответствии с работой, которую вы проводите для своих клиентов?
— Ну, конечно, нет…
— Хотите сказать, что не являетесь платным лакеем для природоохранного движения?
— Нет. На самом деле…
— Разве вы не являетесь марионеткой этих людей? Рупором для сбора дополнительных средств в их фонды и их живой рекламой в средствах массовой информации? Всей этой многомиллиардной индустрии, где ваше личное мнение не обязательно совпадает с общественным?
— Черт возьми, вы же…
— Это и сводит вас с ума? — мягко предположил Кеннер.
— Да, сводит, черт бы вас побрал!
— Вот и прекрасно, — кивнул Кеннер. — Теперь вы представляете, что должны чувствовать нормальные ученые, когда стройность и целостность их теорий вдруг опровергается каким-нибудь необдуманным суждением вроде того, которое вы только что изволили здесь высказать. Мы с Санджонгом представили вам весьма сдержанный и глубокий анализ данных. Он сделан разными группами ученых из разных стран. И первой вашей реакцией было с ходу опровергать все, а затем уже подвергнуть сомнению отдельные постулаты. Но эти ваши опровержения не соответствуют фактам. Вы не смогли привести сколько-нибудь убедительные доводы против. Вы просто отмахнулись от них разом без малейших на то оснований.
— Да пошли вы куда подальше! — взорвался Эванс. — Вообразили, что у вас на все есть ответ. Может, и есть, вот только одна проблема. Никто с вами не согласен. Никто в мире не считает, что Антарктида становится холодней.
— А эти ученые считают, — сказал Кеннер. — И опубликовали подтверждающие данные.
Эванс вскинул руки:
— К черту! Сдаюсь! Не желаю больше говорить об этом.
Он прошел в переднюю часть салона, сел в кресло, скрестил руки на груди и уставился в иллюминатор.
Кеннер взглянул на Сару и Санджонга:
— Кто-нибудь хочет кофе?
* * *
Сара с некоторым беспокойством наблюдала за перепалкой между Кеннером и Эвансом. Она работала на Мортона вот уже больше двух лет, но не разделяла пристрастий босса к экологическим проблемам и темам. Все это время у Сары длился бурный и мучительный роман с молодым красавцем-актером. Долгие ночи, полные любовной страсти, скандалы и ссоры, хлопанье дверьми, слезливые примирения, ревность, измены — все это захватывало ее больше, чем она смела самой себе признаться. В глубине души ей уже давно стали безразличны и НФПР, и другие интересы Мортона, связанные с природоохранными проблемами и организациями. Но когда этот сукин сын, этот красавчик-актер вдруг появился на обложке журнала «Пипл» в обнимку с юной актрисой из телевизионного шоу, Сара решила, что с нее хватит. Изъяла телефон неверного возлюбленного из памяти мобильника и с головой ушла в работу.
При этом у нее, разумеется, были свои, самые общие и приблизительные взгляды на проблемы мировой экологии. Сходные со взглядами Эванса, вот только тот был категоричнее и агрессивнее в отстаивании своих убеждений и выводов, а в целом она была с ним согласна. И тут появился Кеннер. Начал сеять одно сомнение за другим.
«Интересно, — думала она, — прав ли Кеннер в своих утверждениях?» В еще большее недоумение приводил ее тот факт, что Мортон и Кеннер так быстро успели подружиться.
— Наверное, и с Джорджем у вас были столь же бурные споры на эту тему? — спросила она Кеннера.
— Да, последние две недели его жизни.
— И он говорил вам то же самое, что и Эванс?
— Нет. — Кеннер покачал головой. — Потому что к тому времени он уже знал.
— Что знал?
Тут из громкоговорителя раздался голос пилота.
— Хорошие новости, — сказал он. — Погодные условия над Ведделом благоприятствуют, мы приземляемся через десять минут. Специально для тех, кто первый раз садится на лед. Пристяжные ремни должны быть затянуты низко и плотно, все посторонние предметы убрать или надежно закрепить.
Самолет слегка накренился и начал медленно заходить на посадку. Сара выглянула в иллюминатор: кругом тянулись бесконечные белые поля засыпанного снегом льда. В отдалении она разглядела несколько разноцветных строений. Красные, голубые, зеленые, они примостились на обрывистом склоне, окна их смотрели на серью неспокойные волны океана.
— Вот и станция Веддела, — сказал Кеннер.
СТАНЦИЯ ВЕДДЕЛА
Среда, 6 октября
11.04 утра
Медленно шагая к строениям, походившим на дома, какие строят дети из разноцветных кубиков, Эванс сердито поддел носком кусок льда и отшвырнул с дороги. Настроение у него было хуже некуда. Его страшно раздражал Кеннер, который казался ему завзятым упрямцем-спорщиком, готовым ради красного словца отринуть всю мудрость мира, не считаться с простым здравым смыслом лишь потому, что этот смысл, видите ли, входит в противоречие с рядом научных данных.
Но поскольку он, Эванс, уже связался с этим человеком и ближайшие несколько дней им предстояло провести бок о бок, он решил избегать Кеннера по мере возможности. И уж определенно не вступать с ним в споры. От споров с экстремистами толку ноль.
Он покосился на Сару, та вышагивала рядом с ним по обледеневшему летному полю. Щеки ее раскраснелись от холода. И она была невероятно хороша собой.
