— Мне нужен главный врач дорожной полиции штата Аризона, — сказал |Холл. — Или западного сектора штата, если там есть такой.
— Хорошо, сэр, — ответила девушка без тени удивления.
Через несколько минут девушка появилась на экране вновь.
— Мы разыскали доктора Смитсона, врача аризонской дорожной полиции к западу от Флагстаффа. У него нет телепередатчика, но вы можете переговорить с ним по звуковому каналу.
— Превосходно, — сказал Холл.
Что-то щелкнуло и загудело. Холл не отрываясь смотрел на экран, но девушка выключила звук и занялась каким-то другим абонентом. И вдруг Холл услышал низкий медлительный голос, позвавший нерешительно:
— Алло! Кто меня вызывает?..
— Здравствуйте, доктор, — откликнулся Холл. — С вами говорит ваш коллега Марк Холл из… Финикса. Я хотел бы уточнить кое-что относительно одного из ваших инспекторов, полицейского Уиллиса…
— Телефонистка сказала, что вызов правительственный, — произнес Смитсон нараспев. — Это верно?.
— Да, верно. Мы хотели бы…
— Доктор Холл, — сказал Смитсон все тем же тягучим голосом, — быть может, вы сначала удостоверите свою личность и назовете свое учреждение?
Холл сообразил, что смерть Уиллиса, вероятно, уже привлекла внимание блюстителей закона. Доктор Смитсон, ясное дело, обеспокоен этим.
— К сожалению, я не вправе ответить на ваш вопрос.
— Ну, так вот, доктор, по телефону я никаких сведений давать не буду, тем более что человек на другом конце провода не желает сказать, зачем они ему нужны.
Холл тяжело вздохнул.
— Доктор Смитсон, я вынужден тем не менее просить вас…
— Просите, сколько хотите. Только я все равно не…
И тут в трубке внезапно прозвенел звонок, и бесстрастный механический голос оповестил:
— Прошу внимания. Это запись. Кибернетическое контрольное устройство произвело проверку линии, по которой ведется настоящий разговор, и установило, что разговор записывается на магнитофон внешним абонентом. Доводится до сведения, что запись секретных правительственных переговоров лицами, на то специально не уполномоченными, карается тюремным заключением на срок от пяти лет и выше. Если запись не будет прекращена, связь автоматически выключается. Благодарю за внимание.
Последовала долгая пауза. Холл легко мог себе представить изумление Смитсона; он и сам был немало удивлен.
— Из какого же чертова логова вы звоните, а? — выговорил, наконец, Смитсон.
— Выключите магнитофон, — предложил Холл.
Еще пауза, легкий щелчок, затем:
— Ладно. Выключил…
— Я говорю с секретного правительственного объекта.
— Но послушайте, мистер…
— Постарайтесь понять, что я говорю, — сказал Холл. — Дело это чрезвычайной важности, и касается оно полицейского Уиллиса. Несомненно, по этому поводу будет проведено судебное расследование и, разумеется, тогда потянут и вас. А мы, возможно, сумеем доказать, что Уиллис не отвечал за свои поступки, что это был чисто клинический случай. Но мы ничего не сможем сделать, если вы не сообщите нам все, что знаете о состоянии его здоровья. И если вы, доктор Смитсон, не скажете все, что знаете, и притом немедленно, мы вправе засадить вас за решетку лет на двенадцать за отказ содействовать официальному правительственному расследованию. Дело ваше — верить мне или нет. Для вас будет лучше, если поверите… Последовала еще одна долгая пауза, и в конце концов Смитсон ответил все так же неторопливо:
— Ну, зачем же волноваться, доктор. Разумеется, теперь, когда я уяснил себе ситуацию…
— Уиллис страдал язвой желудка?
— Язвой? Нет. Просто он так сказал, или, во всяком случае, так сообщили. Насколько мне известно, язвы у него никогда не было…
— А чем-нибудь вообще он болел?
— Диабетом.
— Диабетом?
— Да. И относился он к своей болезни довольно небрежно. Диагноз мы поставили лет пять-шесть назад, когда Уиллису было тридцать. Довольно серьезный случай. Назначили ему инсулин, пятьдесят единиц в день, но я сказал уже — он был довольно небрежен. Раза два привозили в больницу в коматозном состоянии — и все из-за того, что забывал про инсулин. Уверял, что терпеть не может шприца. Хотели даже уволить его из полиции: как его, в самом деле, пускать за руль? А если вдруг приступ ацидоза и обморок на полном ходу? Здорово тогда его напугали, и он поклялся, что будет выполнять все предписания. Это случилось три года назад, и с тех пор, насколько мне известно, он вводил инсулин регулярно…
— Вы в этом уверены?
— Ну, более или менее. Правда, официантка эта из закусочной, Сэлли Коноувер, сообщила следователю, что Уиллис, по-видимому, был пьян: от него будто бы несло спиртным. Но я-то знаю точно, что Уиллис в жизни к рюмке не притрагивался. Он был из истинно верующих, никогда не курил и не пил. Вел размеренную, правильную жизнь. Потому и из-за своего диабета так переживал: ему казалось, что он такой напасти не заслужил…
Холл откинулся в кресле. Вот теперь он подошел близко, совсем близко. Ответ — где-то рядом, протяни руку. Ответ окончательный, разрешающий все сомнения…
— Последний вопрос, — сказал он. — Уиллис проезжал через Пидмонт незадолго до своей смерти?
— Да, проезжал. Он радировал нам оттуда. Правда, он немного опаздывал против графика, но через поселок проехал. А что? Это связано с правительственными испытаниями, которые там ведутся?
— Нет, — ответил Холл, хотя и был убежден, что Смитсон ему не поверит.
— Но, послушайте, мы тут с этим Уиллисом влипли в скверную историю, и если у вас есть какие-нибудь факты, которые…
— Мы еще с вами свяжемся, — пообещал Холл и отключился.
На экране вновь появилась девушка.
— Вы закончили разговор, доктор Холл?
— Да, закончил. Но мне нужна одна справка.
— Какого рода справка?
— Я хочу знать, имею ли я право кого-либо арестовать.
— Сейчас проверю, сэр. По какому обвинению?
— Без всякого обвинения. Просто задержать человека.
С минуту девушка разглядывала что-то на панели перед собой.
— Доктор Холл, вы имеете право потребовать официального военного допроса любого человека по делам, связанным с программой нашего комплекса. Допрос может длиться не более сорока восьми часов.
— Хорошо, — сказал Холл. — Организуйте мне это.
— Да, сэр. Кого вы имеете в виду?
— Доктора Смитсона.
Девушка кивнула в знак того, что поняла, и экран погас. Холлу стало даже жаль Смитсона, правда не очень — придется несколько часов попотеть со страху, только и всего. Что делать — необходимо приостановить распространение слухов о Пидмонте.
