– А каменья как, под водой ховающиеся?
– А на обычной лодье на такие как налетишь, неужто спасешь?
– Мороки, Никола, будет. Не управимся до снега. А тесу надо будет – прорва! Нужно, что ль?
– Здесь – не сладим. Не нынче, – поправился преподаватель. – Да и с мастерами потолковать надо бы, – вспомнив последние конфузы с Лелем и Жданом, усмехнулся трудовик. – Оно нам сейчас ясно, как день Божий, да топорами другим работать. Глянут да, Бог даст, дельного чего подскажут. Да и князя слово надобно будет. Без его на то воли – пустое все. А ты пока каменьев собери да лодью нагрузи. Посмотрим, как она побежит.
Булыцкий, конечно, княжичу про морские походы рассказывая, понимал, что времени займет освоение строительства судов нового типа, но даже и представить не мог, как скоро к вопросу тому вернуться придется, да мороки с него сколько будет! Знал бы, может, и не связался бы! Проблемы сыпались как из рога изобилия, причем там, где и не ждали их совсем.
Весь следующий день заняты были сбором камней да погрузкой их на суда. Так, что уже к вечеру изрядно просевшие корабли снова вышли в открытую воду. Теперь лодьи стояли более уверенно, правда, сразу же другая беда пришла: осевшие, они при более или менее серьезной волне, хватив за борт воды, грозились мигом уйти ко дну. Да и все равно: качало. Не так, конечно, что хоть волком вой. Впрочем, это говорило лишь о том, что сама логика верна. Но тут уже мастера включились. Переругиваясь, принялись они за мачты; по наказу пришельца доски отбивать, коими укреплены они были, укорачивая да по новой устанавливая. Ну а Булыцкий, пользуясь случаем, что знал, рассказывал про центры тяжести да об известных ему принципах развесовок. Неделя работы, и вот уже еще устойчивей начали вести себя суда. Укороченные мачты теперь меньше разбалансировали конструкцию, и это позволило выкинуть за борт часть балласта. Так что теперь уже и сами члены экипажа перестали при первых признаках ветра и идущей с ним волны судорожно креститься. Более того, теперь уже и не так страшно под парусами ходить стало, хоть и скрипели отчаянно растяжки да распорки, мачты на местах фиксирующие. Вот только Фрол после первого выхода в открытую воду, к всеобщему облегчению, больше так и не рискнул подняться на борт. Стражники же хоть и не скрывали страха своего, да все равно, по пятам следуя везде за пришельцем, еще дважды в открытую воду на лодьях тех выходили.
– Будь, как я говаривал, да и беды такой впредь, – кивком указывая на сложную конструкцию, удерживающую мачту, Булыцкий поделился с Олегом. – Оно со дна внутреннего пойдет да тесом, что на полу, удерживаться на месте будет.
– Добрая мысль, – тот кивнул в ответ. – А то – как с места на место перейти, так и страх берет. Запнешься, что ль, или нет? А ты еще вот что, Никола, – задумчиво глядя на поскрипывающие верхушки мачт, продолжал тот, – обвязать бы их канатами. Меж собой прихватить. Тверже ведь стоять станут. И к бортам их покрепче, что ль. Еще верней будет.
Сказано – сделано! Еще пара дней возни, и мачты окончательно зафиксировались, перехваченные туго натянутыми пеньковыми канатами, заложив начало науке о построении корабельного такелажа. Тут же и еще одно новшество поспешил ввести трудовик, опять же картинки да фильмы вспомнив: парус натянул треугольной формы. Между канатами двумя, мачту к носу лодьи крепящими, не понимая, правда, назначения последнего.
Лодки после столь глубокого тюнинга действительно устойчивее себя вести начали. Ну и ходу добавили на ветру. Тут уже пришла пора думать о парусной оснастке. Мачт хоть и добавили, да паруса-то все по старинке ставили: на мачте подвижной. Оно для лодий и неплохо было, а вот в море ежели, так и не лад.
Вот только очередная беда пришла: древесина в местах крепления канатов трескаться начала, грозясь лопнуть. Значит, борта укреплять должно бы. Как? Не видел пока учитель решения, а потому и с парусами повременить решил: что толку мачту нагружать, если и без того, не дай Бог, вырвет ее на фиг! Поэтому, с Лелем потолковав, вроде как надумал, как бы и эту беду решить, но тут уже проще было еще одну лодью срубить, чем нынешние перелаживать. А раз так, то, оставив деятельность новаторскую, принялся за освоение наук мореходных…
Памятуя тактики римлян, поначалу попытался обучить мальцов обездвиживать суда противников, весла тем подрубая. Только оставил живо идею ту, поняв, почему древние адмиралы триеры использовали; весла сломать – ведь скорость какая нужна! С той конструкцией, что сейчас была, – ну никак такой не достичь. Да и поразмыслив, прикинул учитель, что век весельных судов уже на исходе. Так какой смысл заниматься тем, что и само скоро ненужным станет? И, посоветовавшись с Олегом, решил более насущными проблемами заняться. Например, лучников обучать с лодий тех цели поражать метко, пусть бы и в качку. На абордаж идти организованно, а не как в сечу: гуляй-поле, – ну насколько размеры лодок позволяли. Тут, правда, большую часть занятий проводили на берегу, используя наспех сбитые макеты в качестве тренажеров. Иначе – беда! Лодки и без того покачивало, а навались все на борт один – крушения не миновать. Ну и просто на физическую подготовку упор сделали. Так, чтобы малец и ловок, и быстр, и крепок был. А еще, памятуя зимнюю демонстрацию возможностей боевых построений нового типа, больше времени уделили моральной подготовке пацанят, для того кликнув холопов изгнанного за неповиновение из Москвы в Переславль-Залесский боярина Ивана Родионовича Квашнина
[93]
, которые каждый день принялись, атаки конные имитируя, прямо на выстроенных в детинцы мальцов конницу свою направлять. Раз, другой, третий. Ох, как поперву лякались пацанята! Кто и ревел, кто и отворачивался, кто и глаза зажмурив, орал от страху, когда с десяток коней гурьбой перли прямо на строй. Те были, кто с перепугу обмочились… А вот тех, кто бы из строя с испугу убежал, к удивлению и радости учителя, не было. Месяц интенсивных тренировок – и уже, насупившись да копья сжимая, отважно встречали мальцы атакующих. А еще и стрелами отплевывались. Тут сразу же и технику работы детинцев отточили. Так, чтобы щитами нового типа со всех сторон отгородившись, от стрел вражеских и по прямой траектории, и по навесной летящих укрываться. А как момент получше, так, на секунду распахнув защиту, и ответный залп дать. А тут еще под шумок Иван Родионович своих холопов заодно с пацанами обучать начал. Николай Сергеевич поплевался поначалу, а потом, рассудив, что то – всяко польза, дозволил то. Пусть, мол, науки ратные хоть так внедряются, раз Великому князю Московскому нелепы они пока.
Правда, здесь другая неурядица. Иван Родионович ох как Фролу невзлюбился.
– Иуда он! – гневно сотрясая кулачками, шипел священнослужитель. – Единожды супротив князя выступив, грех на душу взял! Нет боле веры такому!
– Ох, и злобы в тебе, отче, – раздраженно проворчал в ответ преподаватель. – И от Бога человек, а все одно – не по заповедям живешь.
– Спаситель наш тоже гневался, да гнев тот праведным был. Против тех, кто Господа нашего имя разменной монетой сотворил.
