– У меня утром начались месячные.
– Вот и хорошо. Ты единственный ребенок в нашей семье, о котором нужно заботиться.
Следующие несколько дней он не вылезал из Интернета и заделался настоящим специалистом по ветрянке, кивая с видом профессионала всякий раз, когда находил очередной симптом. Когда сыпь начинала зудеть, он был уже наготове с ватой, охлажденной бутылочкой лосьона «Каламин» и мокрыми полотенцами.
– М-да, эротично, – заметил он, когда Лин перевернулась на кровати лицом вниз.
– Какая я сейчас противная! – простонала она в подушку.
– Ногти нужно подстричь, – сказал он, переворачивая ее на спину. – А то расцарапаешь себя до крови.
– Это дети так царапаются, дурачок. Я уже взрослая.
Он был так сосредоточен, орудуя маникюрными ножницами, что ей вспомнилось, как дедушка красил ногти бабушке. Ей даже пришлось отвернуться и заморгать.
Однажды вечером она проснулась от раздирающей боли в горле и увидела на столике рядом с кроватью аккуратно разрезанный на четвертинки апельсин, кувшин с ледяной водой, стопку журналов и три совершенно новых женских романа в мягких обложках.
– По тебе больница плачет, – сказала она. – Тебе бы медбратом работать.
– Мне интересна твоя сыпь, только и всего.
А она все появлялась и появлялась, и даже на кончике носа уместилась одна огромная блямба.
– Ничего себе выросла! – сказала Кара, когда как-то утром принесла ей чашку чая от Майкла. – Хорошо, что я в детстве переболела ветрянкой. У тебя на носу просто нечто!
Лин было засмеялась, но поднесла руку к лицу и заплакала.
– Не надо, не надо! – вне себя от испуга воскликнула Кара. Она поставила чашку на столик и опустилась рядом с кроватью на колени. – Ну и глупая же я! Выглядит не так уж плохо!
– Да я плачу потому, что болею. Нервы совсем разгулялись. Все в порядке.
Кара обняла ее:
– Бедная Лин!
Лин зарыдала сильнее и заговорила сквозь слезы:
– Ты, когда была маленькая, обнимала меня все время. Помнишь свой «умный чемоданчик»?
Кара ласково похлопала ее по плечу, явно считая, что из-за болезни Лин тронулась умом:
– Па-ап! Иди-ка сюда! Да побыстрее!
В тот же вечер, возвращаясь из школы, Кара принесла огромный пакет из супермаркета «К-Март» и журнал «Уименз уикли».
Она показала Лин фотографию подвески с серебряной луной и звездами, которую можно было бы повесить в детской.
– Я тут подумала, мы можем вместе сделать ее для Мэдди, – сказала она. – Просто чтобы ты развеялась, знаешь, ты… ты плохо выглядишь. Я вот купила все, что нужно.
– Какая же ты молодец! – от души сказала Лин, вынимая картон, блестки, клей и фломастеры. – А это что?
«Это» был черный бюстгальтер с этикеткой, которая сулила «пышную, твердую, красивую грудь», и весьма убедительной фотографией.
– Тебе подарок, чтобы поправлялась скорее, – ответила Кара, старательно избегая смотреть Лин в глаза, как будто должна была соблюдать крайнюю тактичность. – Твой размер. Я проверила, в корзине нашла…
– Вот спасибо! – (C этими подростками так все непонятно…) – Спасибо большое!
– Да ладно…
Примерно через час, когда вся постель уже была усыпана фигурками, вырезанными из картона, Лин спросила как можно более непринужденным тоном:
– А о чем это вы вчера с Джиной и Кэт шушукались? О домашних заданиях?
– Ха! – только и ответила Кара.
Она вырезала из картона звездочку, и Лин заметила, что, сосредоточившись, Кара все так же, как в раннем детстве, высовывала кончик языка. Ей хотелось сказать: «Вот ты где! Я так по тебе скучала…»
– Мы говорили об электронных письмах, которые Кэт рассылала мне и моим друзьям. Она начала это делать еще в прошлом году, на Рождество.
– А-а-а… – Ну, Кэт дает! А ей ни словом не обмолвилась! – И что за письма?
– Да так.
– Что так?
– Ну так, всякое там. Мне она стала писать после Рождества, когда я впала в депрессию. Не помню уже, из-за чего именно. Ну, я показала ее письма подружкам, и все захотели получать копии. Девчонки стали отправлять ей вопросы и рассказывать про всякие случаи. А сейчас это у нас что-то вроде еженедельной рассылки. Она так нас смешит!
Лин осторожно поинтересовалась:
– Мне, наверное, нельзя их читать?
Кара вздохнула, отложила ножницы и посмотрела на Лин с выражением суровой снисходительности:
– Ну, вообще-то, это личная переписка… Но так и быть, самое последнее разрешу посмотреть секунд десять, если ты и правда этого хочешь. – Она отправилась к себе в комнату и вернулась с листком бумаги. Держа его перед глазами Лин, Кара начала считать вслух: – Одна секунда, две секунды, три…
Лин еле успевала читать заголовки.
Проблема с диетами…
Проблема с такими мальчишками, как Моз…
Дилемма Донна/Сара/Мишель…
Как быть с мамой Элисон…
Как подбодрить Эмму (и вообще всех, у кого такие же симптомы)…
ОТВЕТ МИСС ИКС: Нет, на герпес это не похоже!
– Десять секунд! – И Кара убрала лист.
– Спасибо, – скромно сказала Лин, очень надеясь, что мисс Икс – это не Кара. – Знаешь, меня ты тоже можешь спрашивать… О всяком таком.
Кара громко вздохнула и закатила глаза:
– Тут весь прикол в том, что об этом ты ни за что в жизни не спросишь родителей. И пусть даже ты не моя настоящая мама, все равно…
Все равно… Лин взяла тюбик с золотыми блестками, высыпала немного себе на ладонь, взглянула на Кару и улыбнулась.
– Ну вот еще! – сказала Кара строго. – Только не вздумай снова плакать!
На следующий день Лин чувствовала себя чуть получше, так что смогла даже немного посидеть на балконе. Она подняла испещренное сыпью лицо к солнцу, а Майкл подсунул ей под поясницу подушку.
– Вчера я говорил с Джорджиной, – начал он. – Она все сокрушалась, что следующие выходные никак не может провести с Карой, но, по-моему, звонила только затем, чтобы сказать, как собирается прыгнуть с парашютом в тандеме с кем-то там.
– А с чего бы ей тебе об этом рассказывать?
– Когда мы жили вместе, она боялась любого физического действия, тем более спорта. А теперь, наверное, намекает, что это я не давал ей заниматься спортом. Ограничивал ее, не знаю.
– Ну и дура.
– Бывает же такое, да? Когда у тебя кто-нибудь есть, ты как будто играешь разные роли – то одну, то другую. Со мной она была принцессой. А теперь она дает мне понять – видишь, во мне гораздо больше, чем ты думал!
