– Когда я сотрудничал с Анджелой Валко, она особенно усердно разыскивала одно растение, хотя так и не назвала его. Быть может, это самое сердечко и есть ответ на не решенную ею загадку.
– Но она должна была знать, что своим возникновением символ сердца обязан сильфию, – проговорила Света.
– Анджела была скептиком, – произнес Азов. – Сильфий является одним из самых загадочных растений Древнего мира. Многие из современных ботаников не согласятся со мной, утверждая, что нет доказательств даже того, что он существовал.
– Чувствую, что вы готовы поспорить с подобным мнением, – проговорила Вера.
– Растение считается исчезнувшим уже более тысячи лет, но ты права: у меня нет сомнений в том, что сильфий когда-то рос. Не могу сказать, был ли он лекарством от всех болезней, как считалось в Средиземноморье. По свидетельствам исторических источников, сильфий излечивал от астмы, рака, расстройств пищеварения. Также его называли надежным противозачаточным средством и, как я уже говорил, одновременно афродизиаком. Он был настолько ценным, что служил предметом торговли Кирены, нынешней Ливии и других прибрежных государств. Сохранились его изображения на камнях и монетах.
Света вновь обратилась к альбому и внимательно посмотрела на страницу.
– Весьма интригующе. Сильфий оказывается единственным нецветковым ингредиентом формулы, да к тому же вымершим… – Она пролистала страницы с розовыми лепестками. – Например, в альбоме содержатся больше сотни лепестков роз. Очевидно, в составе должно было использоваться дистиллированное розовое масло.
– Слишком просто, – сказала гостья. – Розы растут повсюду.
Азов проговорил:
– Это теперь повсюду. Однако после Потопа от полного исчезновения их отделяла лишь горстка семян. За прошедшие тысячелетия человечество возродило розу и возделывало ее. Если бы этого не произошло, мы жили бы в мире, лишенном роз. То же самое можно сказать обо всех цветах, перечисленных в Ноевом каталоге семян. Они остаются с нами, потому что человечество любит цветы. Удивительно уже то, что сильфий, некогда игравший такую важную роль, едва уцелел.
– Едва уцелел? – проговорила Вера. – Я думала, он исчез.
Ученый улыбнулся:
– Исчез… Но пара семян все-таки уцелела.
Женщина посмотрела на Азова, не веря собственным ушам. Располагая данным ингредиентом, можно изготовить все зелье – каким бы оно ни было.
– Неужели сильфий присутствует в вашей коллекции семян?
– Вот он, – проговорил Азов, выдвигая крошечный ящик и доставая металлическую коробочку.
Сняв крючок, он приподнял шелковый кисет, показавшийся ей совершенно пустым. Перевернул его и вытряхнул на стол одно-единственное семечко – желтовато-бурое с зелеными искорками.
– Вот последнее семечко сильфия, оставшееся в моем распоряжении, – проговорил Азов. – Второе я отдал доктору Рафаэлю Валко в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году.
– Думаете, он знал об альбоме и этой формуле в частности? – спросила Света.
– Трудно сказать, – пробормотал старик, листая книгу. – Направление работы Анджелы не было для него тайной, и он, конечно, знал о том, что мы с нею активно переписывались, прежде чем исследовательница умерла. Однако Рафаэль не упоминал о дочери, когда я передавал ему семя.
– Понять не могу, как он связан со всем этим делом, – произнесла Вера. – Хотя умираю от желания пообщаться с ним. В особенности если он имеет отношение к эликсиру.
– Вопрос стоит по-другому: способны ли мы сделать зелье? – сказала помощница ученого.
– Также нам надо узнать, способно ли оно оказать воздействие на нефилимов, – проговорил Азов, задумчиво созерцая альбом. – Если извлечь цветочные лепестки из-за папиросной бумаги и растереть в том порядке и той пропорции, какие указаны в уравнениях Распутина, мы получим основу вещества. Затем остается сильфий; его можно вырастить, но в самых минимальных количествах.
– Сложнее дело обстоит с последним ингредиентом, – Света указала на страничку в альбоме. – Здесь упомянут металл, существование которого еще не было подтверждено при жизни Распутина.
– Понимаю, что вы имеете в виду, – вступила в разговор Вера. – Этим металлом широко пользовались до Потопа, и он был практически полностью забыт после смерти Ноя. Енох, Ной и прочие древние называли его по-разному. Он был заново открыт и проклассифицирован Рафаэлем Валко, назвавшим его валкином.
Задумавшись на мгновение, гостья произнесла:
– Однако более шестидесяти лет ни один кусок такого металла не попадал людям в руки.
– Не совсем так. В девяносто девятом году в Нью-Йорке обнаружили изготовленную из валкина лиру. Последним из людей обладателем небольшого количества валкина был сам Рафаэль Валко. Он наткнулся на значительное количество этого вещества в начале двадцатого века, когда в его руки попал один из небесных инструментов – прекрасная лира, на которой якобы играл сам Орфей. Прежде чем он нашел эту лиру, шла дискуссия о том, из чего были сделаны инструменты. Некоторые из ангелологов полагали, что из золота, другие считали – из меди. Точным ответом не располагал никто. Поэтому Валко взял напильник и соскреб металл с основания лиры, проанализировал его и пришел к заключению о том, что это полностью уникальное и никем еще не изученное вещество. Он дал ему собственное имя – валкин. И если саму лиру на время войны отправили для сохранности в Америку, частички металла остались у него. Какое-то время он просто хранил их, a потом, говорят, расплавил и сделал три подвески в форме лиры.
– Возможно, некоторая часть металла могла остаться у него, – заметила дама.
Азов встал и набросил на плечи коричневый кожаный пиджак.
– Есть только один способ проверить это, – проговорил он, опустив руку на плечо Веры и подтолкнув гостью к выходу из комнаты.
Пятый круг
Ярость
Транссибирский экспресс
В ушах Верлена что-то жужжало и скрежетало. Открыв глаза, он понял, что находится в каком-то непонятном месте, темном и призрачном. Серые стены сливались с серым потолком; создавалось впечатление, что он очнулся в пещере. Тело было наполнено жаром, даже хлопковые простыни под лопатками обжигали кожу. Мужчина не мог понять, где он, как попал на этот жесткий матрас, почему так больно. И тут все вернулось: Санкт-Петербург, чернокрылый ангел, разряд электрического тока…
Рядом появился женский силуэт, некая тень, сразу утешительная и страшная. Верлен заморгал, стараясь различить черты ее лица. На какую-то секунду он словно оказался в часто возвращавшемся сне об Эванджелине. Снова почувствовал ледяной холод ее поцелуя, пробужденное близостью электрическое притяжение, силу крыльев, окутавших его… Присутствие тени смущало; охотник не мог понять, видит ли ее на самом деле, и боялся, что, когда полностью проснется, снова утратит ангелицу. Однако его глаза оставались открытыми, и она была рядом. Прекрасное создание, о котором он тосковал, вернулось к нему.
