Поднялась решетка над еще одной аркой. На Арену уверенным шагом вышел седой нео с утыканной арматурой дубиной на плече. А следом за ним заторопились, переваливаясь с боку на бок, два самых отвратительных создания из всех, что Лану до сих пор доводилось видеть.
И омерзительность их заключалось в том, что они были людьми. Разжиревшими до невозможного объема, с покрытыми незаживающими язвами ногами и руками, с темными от синюшных пятен обвислыми боками. С трудом верилось, что земля не проваливается под тяжестью шагов этих созданий. На их лицах – одинаковых, как две капли воды, – застыло отстраненное идиотическое выражение. Толстогубые рты сочились слюной, в носах влажно хлюпало. Полускрытые складками жира глаза затягивала маслянистая поволока.
– Я возьму на себя нео, а ты бери кормовых, – быстро проговорила Мара.
– Кого-кого? – не понял Лан, во все глаза пялясь на приближающуюся троицу.
– На кормовых телепатия не действует, – продолжила Мара. – Толстый череп работает как экран. И слишком маленькая площадь лобных долей мозга. А еще мои стилеты наверняка увязнут в толстом слое жира. Так что с кормовыми придется разбираться тебе, дружок.
Мелкий сделал широкий жест в сторону нео и сопровождающей его парочки, заговорил полным драматизмом голосом:
– Эта пара выведенных для боя кормовых – прекрасный образец того, какая судьба уготовлена людям в мире, завоеванном нео. Нет мыслей, нет чувств, нет сомнений, ничего, кроме верности хозяину.
Один из кормовых широко зевнул, показав желтые заостренные зубы.
Лан бросил удивленный взгляд на карлика. Ведь он правду говорил! Думал, что «разводит» толпу, а на самом деле излагает вещи, которые твердо знал каждый кремлевский житель. Да, нео люди не нужны, разве что в качестве кормовых – ходячих кусков жирного мяса. Слово-то какое: «кормовой»… Фу! И кто только его придумал?
– Мара, – мрачно констатировал нео, глядя на девушку-бойца.
– Мосол, – ответила ему тем же тоном Мара. – Вот так встреча.
– Мосол шел долго-долго, – проговорил нео, перехватывая дубину поудобнее. – Профессор сказать-говорить, что Мара можно убивать в честном бою и получать за это золото. Мослу золото не нужен, Мослу нужен башка Мары, нанизанная на кол.
– Лан – кормовые! – напомнила Мара, поигрывая стилетами.
Карлик чесанул со всех ног в свою каморку. Зрители азартно загудели, грянул грохот размещенных вокруг Арены барабанов.
Мосол махнул дубиной, намереваясь снести Маре голову единственным ударом. Мара легко увернулась, поманила нео пальчиком.
Лан уставился на переминающихся с ноги на ногу кормовых. Кормовые ответили ему таким же долгим и бестолковым взглядом. А потом будто что-то переключилось в их крошечных мозгах. Оба толстяка взревели и кинулись на Лана.
Он рубанул мечом снизу вверх, целя в необъятное брюхо, и тут же отпрыгнул в сторону. Увы, Лан недооценил, какими проворными могут быть ходячие туши. Кормовой задел его плечом. По ощущениям это было похоже на удар со всего маху мешком муки. Лан перелетел через половину Арены, попытался сгруппироваться, но не смог – сказывалась поверхностность боевой подготовки. Один из кормовых, шумно пыхтя, понесся к Лану, второй же недоуменно забулькал, размазывая по рассеченному пузу кровь.
Пол Арены содрогался от поступи мчащегося толстяка. Не добежав до лежащего гладиатора нескольких метров, кормовой прыгнул, намереваясь навалиться на Лана сверху и расплющить его весом своего тела. Лан ушел перекатом вбок, но успел подсунуть под кормового меч, направленный острием вверх. Толстяк с грохотом приземлился на то место, где секунду назад лежал Лан. Несмотря на произведенный при этом шум, влажный шелест вошедшего по рукоять в тело клинка был различим отчетливо. Кормовой завизжал, как кабан во время кастрации. Огромная туша била по полу руками и ногами, разбрасывая во все стороны песок. Лан замешкался, меч застрял в кормовом, но сунуться к агонизирующей туше сейчас означало гарантированно получить перелом какой-нибудь важной кости.
Кстати, где второй толстяк?
А второй, оказывается, повис мертвым грузом на Маре, полностью лишив ее возможности шелохнуться. Кормовой действовал, невзирая на выбитый стилетом глаз и на вспоротое мечом Лана брюхо. А нео тем временем заигрывал с трибунами: он салютовал зрителям дубиной, бил себя в грудь, шкура на которой была подпорчена уколами стилета, показывал зад, задирая обмотанный вокруг бедер кусок брезентовой ткани.
«Под ногами!» – услышал Лан беззвучный вопль.
Он едва не наступил на втоптанный в песок стилет Мары. Девушку-мутанта лишили обоих клинков, собственно, она уже проиграла, кормовому оставалось лишь посильнее сжать лапищу на ее тонкой шейке, но толстяк медлил: убить Мару должен был хозяин.
Лан бросил стилет Маре. Та поймала оружие за рукоять и всадила клинок в рану на брюхе кормового: пропихнула сквозь рассеченные Ланом слои жира и мышц, достала печень.
Лан прыгнул на продолжающего строить глазки зрителям Мосла, хотя в полной мере отдавал себе отчет, что идти на нео с голыми руками – не самый безболезненный способ покончить с собой. Для Мосла атака с тыла оказалась сюрпризом, Лан сбил его с ног и принялся от всей души потчевать кулаками.
Мосол, как ни странно, не сбросил «хомо» с себя одним движением, хотя, безусловно, мог. Мосол вяло трепыхался под Ланом, отбиваясь, словно девчонка. И тогда Лан понял, что оцепенение нео – дело «рук» Мары. Это она «навела» на мозг Мосла «помеху», сделав его сонным и неуклюжим. Лан, собственно, возражений на этот счет не имел. Почувствовав прилив сил, он отобрал у Мосла утыканную арматурой дубину и, кряхтя от напряжения, дважды опустил ее на макушку нео. А затем кинулся к Маре и огрел все еще висящего на ней кормового дубиной по лбу.
Мара освободилась и тут же принялась одаривать трибуны воздушными поцелуями.
– Обними меня за талию, кретин! – бросила она Лану.
Лан отшвырнул дубину и стиснул горячее тело Мары. Она повернулась к нему и жарко поцеловала в губы. Особого удовольствия Лан не ощутил, поскольку яркая помада Мары отдавала прогорклым жиром, к тому же на губы девушки попала кровь нео. Да и все естество Лана противилось заниматься подобными вещами на публике.
Но зрителям этот ход понравился. Трибуны взорвались овациями. Им бросали цветы и монеты, дорогостоящие безделушки, вроде авторучек, бесполезных мобильных телефонов или пластмассовых солнцезащитных очков. Лишь нео презрительно фыркали и показывали обнимающейся парочке гладиаторов непристойные жесты.
Оказалось, что Мара удовольствия от поцелуя тоже не получила. Стоило им убраться с Арены, как девушку-бойца скрутило от приступа рвоты. Обеспокоенный Грыжа усадил Мару на табурет, подал мокрое полотенце. Появился лекарь, он попытался было проверить Маре зрачки, но мутантка отпихнула его руки. И тут же носом у нее хлынула кровь.
– Что с тобой? – спросил Лан.
– Ничего, – буркнула та, прижимая к лицу полотенце. – Отходняк обыкновенный…
