Для нас же Левченко представляет интерес по той простой причине, что в его воспоминаниях, конечно же, одним из главных героев является Токио — великий и прекрасный город, в котором происходили многие героические и драматические, славные и позорные истории. Интересно, что Левченко, готовясь в подмосковной разведшколе к работе против Японии, изучал события, связанные с группой Зорге, и, по его собственным воспоминаниям, она больше всего поразила его воображение. Однако человеческий мозг не зря считают самым темным местом во Вселенной. Восторгаясь подвигом группы Зорге, Левченко тут же пишет, что «был поражен судьбой участников многих возвышенных и героических историй, о которых им рассказывали в разведшколе. Он узнал, например, что японка, вдова Рихарда Зорге, а также все родные помощников Зорге, казненных японцами, влачили жалкое существование и умерли в крайней нищете, оказавшись без поддержки тех, кому они служили, брошенные ими на произвол судьбы». Это, конечно, ложь, начиная с того, что, кроме Зорге, казнен был только Одзаки, и его семья никогда не была беднее, чем другие японцы. Исии Ханако действительно жила небогато, но, как мы помним, у нее не было и никакой постоянной профессии. Более того, достоверно известно, что после 1964 года и до своей смерти в 2000 году она регулярно получала пенсию от Министерства обороны СССР как вдова погибшего офицера, на что, строго говоря, не имела формального права, ибо замужем за Зорге она не была, да и тот не являлся офицером. Но справедливость важнее, только — не для Левченко.
Он прибыл в Токио в 1975 году под прикрытием должности корреспондента журнала «Новое время». Один из первых репортажей Левченко был связан с впечатлениями, которые оставило у него необычное посещение огромного универсального магазина «Исэтан» близ станции Синдзюку: «Случилось так, что в здании универмага его застал сигнал тревоги, предупреждающий публику о пожаре или слабых подземных толчках, за которыми могут последовать более сильные. По этому сигналу тысячи покупателей быстро покинули здание универмага, соблюдая спокойствие, без паники и каких бы то ни было инцидентов. Левченко рассказал об этом в “Новом времени”, подчеркнув, что в подобных ситуациях проявляются такие черты японского народа, как врожденная дисциплинированность и общественная сознательность.
Объективный, благожелательный тон сообщений нового корреспондента не остался незамеченным: вскоре Левченко — первым из советских журналистов — получил доступ в престижный Национальный пресс-клуб.
Корреспонденты американских и западноевропейских изданий занимали в Токио прекрасные квартиры и даже порой отдельные дома. Станиславу досталась от его предшественника жалкая квартирка, кишащая тараканами, в скверном районе города. Пришлось довести до сведения главного редактора, что это обстоятельство подрывает престиж журнала, — если не всего Советского Союза. Главный редактор “Нового времени” Наумов тут же распорядился снять другую, вполне приличную квартиру и обставить ее современной мебелью, — “Новое время” брало на себя все связанные с этим расходы. Левченко подыскал отличную четырехкомнатную квартиру в первоклассном новом доме, в аристократическом районе Удагава, рядом с прекрасным парком и почитаемой всеми японцами синтоистской усыпальницей Мэйдзи».
Удагава-тё — самый центр престижного и одновременно молодежного района Сибуя, средоточие сотен магазинов и не меньшего количества ресторанов. Прекрасное, воспетое кинематографистами всех стран, когда-либо бывавшими в Японии, место для отдыха и гуляний, хотя и весьма сомнительное с точки зрения спокойной жизни, — все-таки вечером здесь шумновато, но, так или иначе, здесь, на Сибуе, недалеко от памятника тому самому верному псу Хатико, которого, возможно, видел своими глазами Василий Ощепков, и поселился Станислав Левченко.
Вновь пересеклись пути молодого разведчика с историей службы на Гиндзе. Левченко вспоминал, что любил встречаться с одним из своих агентов (скорее всего, это был заместитель главного редактора «Санкэй симбун» Яманэ) в… «Кетеле». Знали ли разведчик о том, что это за место? О том, что именно здесь работала «умершая в нищете японка»? О том, что его великий предшественник здесь же встречался с другим заместителем главного редактора? Правда, газеты Яманэ и Одзаки представляли разные (а еще были у Левченко на связи корреспондент «Ёмиури» по кличке «Томас» и агент «Арес» из информационного агентства «Киодо»), но все равно совпадение впечатляющее и, зная уже о нем, рассказ Андрея Стрешнева «Пустой дом» читается уже совсем иначе…
К сожалению, в воспоминаниях Левченко крайне редко встречаются упоминания о конкретных точках встреч с агентами — с адресами и названиями заведений (а встречи почти всегда в Японии проходят в ресторанах), но иногда случается и такое. Известно, например, когда точно состоялась важная встреча Левченко и «Кантом»-Яманэ в кафе «Дин-Дон», рядом с редакцией «Санкэй».
Редакция «Санкэй симбун» располагается по адресу: Отэмати, 1–7 — 2. Это между Токийским вокзалом и императорским дворцом, довольно скучное место, постоянно перестраиваемое и застраиваемое новыми стеклянно-бетонными высотками. Здание «Санкэй» — одна из них, и она тоже только недавно перестроена на старом месте. Кафе же «Дин-Дон» оказалось существующим с 1964 года прелестным рестораном «Дин-Дон» (Ding-Dong), расположенным действительно совсем неподалеку, только чуть ближе к вокзалу (Отэмати, 2–2 — 1), в огромном офисном здании, и специализирующимся на европейской мясной кухне. Ресторан расположен в подвальном этаже, причем, как нечасто бывает в Японии, в своебразном «аппендиксе» — таким образом, что случайно пройти мимо него, увидев посетителей, нельзя. Если вы хотите войти в ресторан или найти кого-то в нем, придется входить. А если агент наружного наблюдения попытается найти точку, где его не было бы видно, а ему было бы видно все, то столкнется с неожиданными трудностями, вызванными затейливой планировкой переходов этажа В1. В этом смысле «Дин-Дон» — идеальное место для конфиденциальных встреч, хотя еда тут — гамбургеры, котлеты и картофель-фри — вряд ли рассчитана на гурманов. Находясь в этом подвальном ресторанчике, легко можно представить, как 9 мая 1978 года агент «Кант торопливо шмыгнул сюда, в полупустое помещение кафе, и сообщил, что должен срочно вернуться назад в редакцию, где сейчас в самом разгаре совещание “мозгового треста” его газеты. Бросив на стол большую пачку из-под сигар, он добавил:
— Вот кое-какой материал о переговорах Фукуды. Не вздумайте печатать это в вашем журнале!
Кант почти никогда не опускался до кражи засекреченных документов — это вообще не подобало “проводникам влияния”, и Левченко решил, что “кое-какой материал” означает нечто вроде схоластического набора предположений и догадок, о чем, собственно, может пойти речь на совещании в Вашингтоне. Желая избавиться от возможной слежки, он затратил шесть часов, чтобы добраться от посольства до этого кафе, и был огорчен, что половина выходного дня пропала впустую.
На обратном пути, в машине, затормозив на красный свет, Левченко открыл свободной рукой конверт и потянул из него за край первый попавшийся документ. Ему сразу же бросились в глаза гриф “Совершенно секретно” и заголовок: “Проект положений, формулируемых премьер-министром Фукудой на предстоящих переговорах с президентом Картером”».
