Но почему Вукелич столь скептично отзывается о районе Бунка, где он жил поначалу? Это место находится на границе Яманотэ — холмистой и престижной, самурайской, части Токио, с Ситамати — Нижним городом, где традиционно селились простолюдины, ремесленники и торговцы. Автору пока не удалось найти точный адрес первой квартиры Вукеличей, но известно из описаний свидетелей, что дом этот выходил окнами на реку Канда и железную дорогу близ станции Отяномидзу. Такое описание не оставляет сомнений: супруги Вукеличи, где муж-серб был православным, поселились в непосредственной близости от русского собора Воскресения Христова, от Николай-до. В таком случае, место это следовало признать особенно неудачным для советского разведчика, поскольку вокруг жило довольно много русских эмигрантов и за ними, естественно, особенно внимательно наблюдали полиция и контрразведка. Дом Вукеличей предполагалось использовать для радиопередач на «Висбаден» — отсюда и выбор места: холм Суругадай по-прежнему оставался одной из самых высоких точек Токио. Но финансовые трудности и проблемное окружение рубили эти планы на корню.
Положение удалось исправить только год спустя, когда Вукелич через отель «Империал» наладил связь с Зорге и приступил к работе. Резидент предложил Бранко выбрать другой район, другую возвышенность Восточной столицы. У холма Итигая, где сегодня высится огромная приемопередающая антенна Министерства обороны Японии, иностранцы селились редко, и, судя по претензиям к дороговизне предыдущего места жительства, у руководства группы теплилась надежда, что квартира там будет дешевле, а радиосигнал от станции «Рамзая» будет не так заметен на фоне интенсивного радиообмена японских военных, которые уже тогда облюбовали для себя этот район. Тем более, что типичный японский дом, где жили Вукеличи, был двухэтажным, и, по воспоминаниям Макса Клаузена, это было ценным фактором — ему не приходилось устанавливать дополнительную наружную антенну для улучшения качества связи. Во всяком случае, никаких других резонов того, что для Бранко была выбрана именно эта, а не какая-то другая точка в городе, найти пока не удалось. К тому же отсюда до Суругадай километра полтора — разница незначительная по масштабам Восточной столицы.
В 1934 году Вукеличи переехали в дом 22 квартала Санаи района Усигомэ. Сегодня, когда расположение кварталов и нумерация домов в Токио сильно переменились, на этом месте, совсем рядом с огромным комплексом зданий Министерства обороны и станцией Итигая, стоит обычная для Токио стеклянная офисная высотка, да и вообще это один из наиболее пострадавших от войны и перестройки Токио районов города. В прежние времена его, хотя и с некоторой натяжкой, тоже можно было отнести к аристократическим, но в наши дни его основная особенность заключается в соседстве с редким для Японии вообще, а для Восточной столицы особенно, кварталом гейш Кагурадзака и с «французским» кварталом Вакамия-тё, где на небольшом кусочке жизненного пространства сконцентрировались французские школы и рестораны, Университет науки. Правда, теперь к достопримечательностям района добавилась еще одна. Сегодня на официальном сайте района Усигомэ в списке выдающихся токийцев, родившихся здесь, значится ученый-лингвист, специалист по южнославянским языкам Ямадзаки Хироси — сын Бранко Вукелича, родившийся в 1941 году. Его рождению предшествовали драматические события, и к тому, чтобы в будущем район получил свою долю славы, косвенным образом оказался причастен и советский резидент «Рамзай».
В 1934 году Вукеличи поселились в месте, отдаленно напоминающем Адзабу, но с гораздо меньшим количеством иностранцев и с очень большим числом военных. На территории комплекса Министерства обороны Японии находится здание, где в 1947 году состоялся Международный трибунал для Дальнего Востока, более известный в истории как Токийский процесс, где судили японских военных преступников высшего ранга. В тридцатых годах прошлого века, когда здесь жила семья Вукеличей, в нем находилась Императорская военная академия, часть преподавателей и слушателей которой снимала квартиры в непосредственной близости от места учебы, то есть вокруг дома Вукеличей. Неудивительно, что Эдит не понравилось и это место, хотя, по мнению Зорге, переселением семьи агента в Усигомэ проблема с его жильем была решена вполне успешно. Эдит не разделяла эту точку зрения. Она так и не смогла приспособиться к жизни в Токио, хотя, возможно, и не очень старалась. Восточная столица ее угнетала, климат не подходил, а маленький Поль часто болел, что тоже не добавляло оптимизма в сердца родителей. К тому же Бранко оказался неравнодушен к японским девушкам. Эдит начала психовать и дергать мужа по пустякам, доведя и себя, и его до состояния нервного срыва и ставя под угрозу безопасность разведывательной группы. Летом 1938 года датчанка потребовала от мужа развода, и после санкции «Мюнхена» (она кое-что знала о деятельности Бранко, и надо было продумать условия ее молчания), в августе 1939 года (по другим данным — только в сентябре 1941), Эдит уехала к сестре в Австралию, захватив с собой маленького сына. Через год Бранко женился вновь — на японке Ямадзаки Ёсико. Сохранилось фото, сделанное на их свадьбе и красноречиво свидетельствующее, что в январе 1940 года Вукелич вновь ненадолго — всего на один день — вернулся на Суругадай. Молодожены на снимке запечатлены выходящими после венчания из Николай-до… Предварительное согласие на брак давал Зорге, чрезвычайно обеспокоенный тем, что судьбу разведгруппы могут определять случайности, которые трудно предвидеть. Он скептически отзывался о роли женщин в разведке и не хотел, чтобы жизни его друзей и коллег могли быть подвергнуть смертельной опасности из-за чьей-то жены, не слишком хорошо умеющей держать язык за зубами. Особенно опасным выглядел случай, когда агент соединял свою судьбу с представительницей народа, настроенного националистически, отвергающего иностранцев и преданного в тот исторический период ценностям, против которых как раз и сражалась группа «Рамзая». Кроме того, Зорге был очень обеспокоен тем, что Бранко все больше и больше отдалялся от разведывательной работы, становясь просто одним из членов иностранной диаспоры в Токио. Макс Клаузен вспоминал: «Когда я впервые приехал в Токио, он очень много работал на группу, но чем дальше, тем больше он всегда оказывался занят чем-то другим, когда считалось, что он работает на Зорге… Я уверен, что в конце он окончательно забросил все дела. Временами, когда Зорге хотел увидеться с ним, он исчезал из виду на целую неделю. Зорге это сильно сердило, но я не говорил ему, почему Вукелич не показывается. Я хорошо понимал Вукелича, потому что и сам тоже порвал с коммунизмом».
Если это правда, то понятно, почему свадьба Бранко и Ёсико вызывала большое волнение у Зорге. Невесту даже вызвали на специальные смотрины в одно из кафе у станции Уэно, где встреча японки и иностранцев на фоне прекрасного парка и вблизи от музея японского искусства выглядела бы более обоснованно. По одной версии, «Рамзай» девушке поверил, убедившись, что Ёсико выходит за Бранко по любви, и, как показали дальнейшие события, не ошибся. По другой — он оставался настроен категорически против этого брака, но Вукелич, внезапно проявив характер, настоял на своем, и, чтобы сохранить его в составе группы, Центр приказал Зорге согласиться. Если поведение Зорге соответствовало второй версии, стоит, видимо, представить, что он не до конца доверял и своей любимой подруге Ханако. Именно поэтому, возможно, она действительно ничего не знала о его тайной деятельности, хотя и подозревала, что Рихард не только журналист.
