Памятник у Мансэйбаси
В марте 1904 года во время попытки преградить путь русским военным кораблям из гавани Порт-Артура погиб капитан 2-го ранга Хиросэ Такэо. Погибший был личностью весьма неоднозначной, но остался в памяти японцев героем и даже был канонизирован в как «гунсин» — военное божество. В его честь построен храм на родине бога-героя в городке Такэта на острове Кюсю, а в Токио ему был поставлен памятник. Сегодня в России, в целях соблюдения политкорректности и по причине благостной исторической безграмотности подавляющей части населения, принято капитана Хиросэ представлять как большого друга нашей страны. Мол, жил в России, изучал русский язык, хорошо отзывался о Петербурге и якобы был влюблен в русскую девушку Ариадну — дочь адмирала Ковалевского. Чем не русофил? Знаменитым японским писателем об этой истории написана художественная книга, журналистами обеих стран подготовлена масса статей — красивых, героических и сентиментальных одновременно. Не так давно в Японии был даже снят сериал об этих событиях, в консультировании съемок которого принимали участие представители России. Слушая их рассказы о безмерной любви капитана Хиросэ к России, начинаешь особенно отчетливо понимать, что главное в жизни — не знать, а верить в то, что ты говоришь… К реальности японская ТВ-драма, равно как и роман, и большинство статей, имеет примерно такое же отношение, как советский сериал «Семнадцать мгновений весны»: красиво, похоже, вот только на самом деле было все по-другому…
Капитан Хиросэ Такэо являлся сотрудником военно-морской разведки, одно время даже возглавлял японский военный атташат в императорском Санкт-Петербурге, а его «возлюбленная» была дочерью русского капитана, офицера картографической службы, чьи работы представляли для японской разведки особый интерес (как тут не вспомнить Марию Ощепкову и ее дружбу с баронами-лейтенантами!). Никакого адмирала Ковалевского, равно как и его дочери (естественно), в природе не существовало вообще. Были интересы японской разведки и отсутствие контрразведки российской. И еще было дзюдо. В японском сериале есть эпизод, где Хиросэ обучает японской борьбе российского императора Николая II («большого поклонника спорта», как пояснила мне консультант фильма с российской стороны, пишущая «научные» работы по материалам ТВ-драмы). Конечно, и здесь нет ровным счетом ничего похожего на реальные события, кроме того, что японский разведчик действительно учился дзюдо, в том числе в Кодокане. В те времена это единоборство было самым новым, прогрессивным и боевым — вспомним школу дзюдо во Владивостоке. Владение им если и не выводило человека в статус супермена, то все равно считалось очень полезным не только для здоровья, но и для карьеры, особенно если это была карьера разведчика.
Капитан 2-го ранга Хиросэ при осаде Порт-Артура пытался своим брандером перегородить русским кораблям выход из бухты, но был убит. Снарядом ему оторвало голову. О том, как его смерть взволновала японское общество, вы уже знаете: обожествление, скорбь, памятники. Нечто необычное происходило и в Кодокане. Основатель дзюдо посмертно присвоил Хиросэ, имевшему при жизни предпоследний из возможных, 4-й дан, несуществующую, а потому особенно почетную — 6-ю степень. Потрет Хиросэ Такэо и сегодня висит в музее дзюдо, а изображенный на нем герой относится к числу наиболее почитаемых выпускников Ко-докана. Это еще раз заставляет нас задуматься о том, каким было отношение к русскому подростку со стороны японцев во время занятий в школе единоборств всего пару лет спустя после гибели ее «военного божества», и почему он потом так самозабвенно работал против Японии.
Памятник капитану Хиросэ был открыт в 1910 году перед вокзалом Мансэйбаси — одним из самых оживленных в ту пору в Токио. Место это — в нескольких сотнях метров от сегодняшней вечно шумной станции Акихабара и совсем рядом с православной миссией, собором Воскресения Христова (Николай-до), тем склоном, на котором когда-то стояла семинария. Сегодня нет уже ни вокзала, ни самого памятника. Чтящие историческую память японцы устроили на их месте мемориал в честь снесенных достопримечательностей, фактически — памятники памятникам. Такое отношение к истории не может не вызывать уважения, но для нас важно еще и то, что семинаристы, как и глава миссии — святитель Николай, наверняка пользовались в своих немногочисленных поездках ближайшей к ним станцией, а значит, не раз видели этот памятник, проходили мимо него. Что испытывал русский разведчик-дзюдоист, глядя на памятник японскому разведчику-дзюдоисту? Можно только догадываться… Зато мы сами можем испытать множество эмоций, придя на это место и оглядевшись вокруг. От вокзала Мансэйбаси, при жизни своей очень похожего на старый Токийский вокзал, сохранилась только часть красно-кирпичной эстакады под железной дорогой, идущей от станции Канда к Синдзюку. Сохранились и несколько домов, помнящие нашего героя. В этом районе когда-то жили представители искусства, творческого бомонда: писатели, художники, актеры театров Но и Кабуки. Возможно, благодаря этому Канда — один из немногих уголков Восточной столицы, где еще можно если не ощутить дух, то лицезреть факт старого Токио: дома эпохи Тайсё (1912–1926). Один из них стоял прямо напротив памятника Хиросэ, его хорошо видно на старых снимках. Когда я писал эту книгу, он смотрел на мемориальную площадку на месте памятника. Когда дописал — его снесли. Еще три пока существующих расположились метрах в двухстах от этого места по дороге к Николай-до. В них сейчас рестораны, а еще один, в котором тоже располагалось одно из старейших заведений токийского общепита — «Канда ябусоба», тоже исчез пока писалась эта книга, — сгорел на глазах у автора. Жаль — его тоже наверняка видел Василий Ощепков, видели его друзья и враги, направлявшиеся к русской православной миссии. Это очень важное место. Пора направиться туда и нам.
Собор Воскресения Христова, или Николай-до
Основатель православной церкви в Японии архимандрит Николай (Касаткин) прибыл в Токио 28 февраля 1872 года. В то время в стране было запрещено и христианство, и проживание иностранцев за пределами специально выделенных для них территорий. В Восточной столице таким местом стал район Цукидзи на берегу Токийского залива. Сейчас там можно найти следы первых западных мигрантов в Токио — это хорошо известный японцам госпиталь Святого Луки — Сэйрока. Само здание госпиталя сегодня представляет собой грандиозный небоскреб на берегу залива с характерной перемычкой между двумя составляющими его «карандашами» где-то под облаками, но во дворе этого здания сохранился домик основателя Рудольфа Тесслера, дающий возможность представить облик всей клиники. Именно там провел последние дни своей жизни святитель Николай Японский, только умирать вернувшийся в миссию, там же лежал после мотоциклетной аварии в 1938 году Рихард Зорге.
В 1873 году положение с проповедованием в Японии иностранных религий резко изменилось, запрет был отменен, и немедленно на самом высоком холме города, к северу от императорского дворца, русским правительством была выкуплена в бессрочную аренду площадка под строительство духовной миссии. Выбор места был странным с точки зрения китайской геомантии фэншуй, очень популярной в средневековой Японии. Считалось, что именно с севера приходят злые силы, и высокий Суругадай как бы защищал от них императорский дворец. Значение построенного на вершине холма православного храма в таком случае могло расцениваться как минимум двояко. Но, так или иначе, ставший более чем на полвека абсолютной высотной доминантой Токио собор Воскресения Христова был возведен японской строительной компанией «Симидзу» в 1891 году по проекту русского архитектора Щурупова и под руководством главного застройщика Восточной столицы той эпохи английского архитектора и инженера Джошуа Кондера. Золотой крест на 35-метровом куполе был виден отовсюду в радиусе двадцати километров. Этот купол и верхнюю часть колокольни покрыли медными листами, а крепость сооружения, конструктивно никак не приспособленного к сейсмоактивной местности, должны были обеспечивать почти крепостные стены, местами достигающие толщины в 260 сантиметров. В плане храм имеет форму креста размером 44,5 метра с востока на запад и 36 метров — с севера на юг, и с самого начала вызывал удивление и восхищение всех, кто его видел. Сам владыка Николай гордился своим детищем и писал о нем: «Собор будет памятен, будет изучаем, подражаем — многие, не десятки, а, смело говорю, сотни лет, ибо он, действительно, замечательнейшее здание в столице Японии, — здание, о котором слава разнеслась по Европе и Америке еще прежде его окончания и которое, ныне будучи окончено, по справедливости вызывает внимание и удивление всех, кто есть или кто бывает в Токио».
