«За последнее время на железнодорожном и водном транспорте участились случаи умышленной порчи средств связи и попытки совершения диверсионных актов заключенными, бежавшими из мест заключения.
Ликвидированная водным отделом милиции Камского бассейна вооруженная бандитская группа, состоявшая из беглецов из ИТЛ, умышленно портила световую сигнализацию на реке Кама.
На Северной железной дороге беглецами из Усольлага с целью диверсии был разблочен рельсовый стык на дороге…»
[141]
Немецкий след
О существовании в ГУЛАГе многочисленных антисоветских повстанческих групп знали не только в Москве, но и в Берлине. Германские спецслужбы неоднократно пытались использовать повстанцев в качестве партнеров при проведении разведывательно-диверсионных операций и организации восстаний в глубоком советском тылу. Вот пример такой операции.
В июне 1943 года на территорию Коми АССР был выброшен вражеский десант – 12 парашютистов из числа советских военнопленных. Его главной задачей было спровоцировать восстание среди заключенных многочисленных лагерей, расположенных на территории региона. К 1941 году в республике насчитывалось свыше 249 тысяч заключенных. За годы войны из лагерей Коми в штрафные роты было мобилизовано больше солдат, чем все тогдашнее население республики, включая стариков и младенцев.
А вероятность массового выступления заключенных была велика. Сыктывкарский историк Михаил Рогачев в своей работе «Исправительно-трудовые лагеря Коми АССР в 1941–1945 годах» приводит такие сведения о первых военных годах в системе ГУЛАГа:
«Прекращение освобождения заключенных, аресты, неудачи на фронте вели к нарастанию тревоги среди „лагерного населения“. Опасение начала новых репрессий было всеобщим (в лагерях хорошо помнили о совсем недавних массовых расстрелах 1938 г.). Опасались также, и не без основания, что питание станет еще хуже, что „придется умирать от голода“».
К этому следует добавить, что заключенные ГУЛАГа с первых дней войны находились в «информационном вакууме» и не знали обо всех зверствах немцев на оккупированной территории Советского Союза. Фактически они находились в том же положении, что военнослужащие и мирное население в первые месяцы войны. Вермахт они воспринимали как армию – освободительницу от диктатуры Иосифа Сталина. Горькое прозрение наступило значительно позднее.
План операции разработал бывший генерал-майор пограничных войск НКВД Иван Бессонов. Родился он в Перми, в семье рабочего, окончил четырехклассное городское училище, в феврале 1920 года добровольцем пошел в Рабоче-крестьянскую Красную армию. От рядового дослужился до помощника начальника штаба кавалерийского полка. В 1934 году переведен в войска НКВД, где сделал стремительную карьеру. Во время репрессий 1937 года – командующий Забайкальским пограничным округом, далее – начальник отдела боевой подготовки пограничных и внутренних войск НКВД. В первые дни войны он был назначен командиром 102-ой стрелковой дивизии 21-й армии. Хотя командовал он ею недолго – сдался в плен охране немецкого медсанбата в селе Раги Старосельского района Гомельской области. На первом же допросе он предложил свои услуги по борьбе с советским режимом и скрыл свою службу в центральном аппарате НКВД.
В апреле 1942 года в лагере для высшего командного состава в Хаммельсбурге (Бавария) он организует из таких же «проходимцев по несчастью» организацию с громким названием «Политический центр борьбы с большевизмом» (ПЦБ). А на очередном допросе он заявляет немецкому офицеру, что он – не просто какой-нибудь обыкновенный командир дивизии, а генерал НКВД. Тогда же он предложил план по «взрыву» ГУЛАГа.
План этот был прост, как все гениальное. Генерал намеревался с помощью немцев на базе ПЦБ сформировать парашютно-десантное подразделение из нескольких мобильных штурмовых отрядов и забросить эти группы в район сплошного расположения исправительно-трудовых лагерей НКВД от Северной Двины до среднего течения Оби. Финская армия к этому времени уже заняла Петрозаводск, вокруг которого было расположено достаточно аэродромов. Их-то мятежный генерал и облюбовал в качестве опорной базы. Десантники должны были ликвидировать охрану лагерей, ну а заключенные – начать антисоветское восстание.
[142]
В засекреченных разведцентрах в районе Бреславля было начато формирование бригады из трех усиленных батальонов. Добровольцев из военнопленных набирал частично сам Бессонов; ему помогали офицеры разгромленного в Прибалтике 3-го танкового корпуса. Было даже написано воззвание к заключенным на Воркуте. В подготовке этого документа принимал активное участие другой советский военнопленный – бывший начальник штаба 18-й стрелковой дивизии полковник Виктор Викторович Бродников.
50 тысяч парашютистов должны были высадиться в Коми, чтобы «ударить большевиков в спину». Таким образом фюрер намеревался упредить союзников по антигитлеровской коалиции, готовивших десант в Нормандии (это произошло лишь спустя год, в июне 1944-го), и с помощью узников ГУЛАГа открыть второй фронт на территории Коми АССР.
От идеи десанта пришлось отказаться. Одна из причин – отсутствие необходимого количества транспортных самолетов. Разумеется, у Люфтваффе они были, но командование немецких ВВС не спешило делиться ими с разведкой. Да и с технической точки зрения обеспечить выброску такого десанта – архисложная задача даже при современном развитии авиации, а что говорить про 1943 год.
Приземлившиеся в ночь с 5 на 6 июня 1943 года группа добровольно сдалась представителям НКВД. Так как единственными представителями этого ведомства были ВОХРовцы и лагерная администрация, то они и «задержали» вражеский десант. Если в других регионах на место высадки парашютистов выезжали представители райотдела НКВД и обычно задержания происходили без перестрелки и потери ценного снаряжения, то здесь было все с точностью до наоборот. Сначала ВОХРовцы (выше мы рассказали об их низком уровне профессиональной подготовки) по ошибке открыли огонь по вышедшим из леса безоружным парашютистам и убили двоих, а потом местное лагерное начальство устроило многосуточную пьянку. Ее последствия – упущенное время и потеря всего снаряжения и имущества парашютистов. Когда военные контрразведчики начали радиоигру с противником (радист группы отстучал первую радиограмму о «благополучном» приземлении), то от него потребовали сообщить точные координаты места дислокации парашютистов. А вот этого сделать он не смог, так как специальная немецкая карта была утеряна во время пьянки…
[143]
Хотя об этом финале Печорского десанта большинство современных отечественных историков стараются не вспоминать, намекая на то, что попытку «взорвать» ГУЛАГ сорвал сам Иван Бессонов… В 1944 году он попал в немецкий концлагерь. В 1945 году его освободили американцы и он якобы (в это вериться с большим трудом) потребовал отправить его в Москву. Понятно, что в Советском Союзе его арестовали (пребывания в «застенках Лубянки» не смог избежать даже легендарный Штирлиц, когда после многочисленных приключений в Латинской Америке попал наконец на родину). А что говорить об обычном генерале НКВД. Допрашивали Ивана Бессонова до 1950 года, а потом расстреляли.
[144]
