Скорее всего, он просто хотел увидеть свою любимую, немного поговорить с ней, почувствовать, как велика ее боль…
А стоит ли вообще продолжать бороться? Может, куда разумнее примириться с судьбой и спокойно ждать, когда Клара придет к нему в мир иной?
Однако Габриэля не оставляло твердое, неведомо откуда взявшееся убеждение, что Клара должна жить. И даже если пока ему ничего не удалось сделать, в пользу его упорства говорил один очень важный довод: если проводник вернул Габриэля на землю, значит, у него есть возможность изменить ход событий. И он не имеет права отчаиваться и должен цепляться за любую положительную деталь. И его разговор с Кларой вовсе не был бесполезным. Он сумел сказать ей много важного, она услышала его, она ему отвечала. Так что сдаваться нельзя.
Габриэль знал, что люди, замышляющие самоубийство, сосредоточиваются на своем горе, замыкаются в нем, ничего больше не хотят видеть, не думают, как их самоубийство переживут близкие.
Выходит, его задача — пробиться сквозь кокон боли, в котором замкнулась Клара, заставить ее увидеть окружающее. Помочь почувствовать близость людей, которые были ей дороги!
* * *
Габриэль взял машину Дженны, чтобы съездить к себе, в свой настоящий дом. Затормозил у подъезда, бегом поднялся по лестнице. Перед дверью в квартиру пошарил в кармане, выудил монетку и открыл ею дверцу, за которой находились электросчетчики — на одном из них лежали ключи. Он держал их там во избежание неприятных неожиданностей.
Вошел, включил свет и словно бы осветил театральную сцену которую только что покинули актеры. Волнение перехватило ему горло. Все было так, словно они с Кларой только что закрыли за собой дверь, отправившись на свадьбу. Словно время повернуло вспять, и он оказался в мгновении их ухода, сохранившего и торопливые движения, и эхо их слов.
Габриэль сел в кресло и дал возможность заговорить вещам, помнящим об их с Кларой счастье.
Стоп! Не сметь тосковать! Габриэлю пришлось совершить над собой новое усилие: он встал и занялся тем, ради чего сюда приехал.
Ему нужны были номера телефонов. Он открыл компьютер, заглянул в записную книжку, взял нужные бумаги, на прощание оглядел комнату и вышел.
* * *
Габриэль набрал номер Сабрины. Кларина подруга была жизнерадостной, стойкой девушкой, и Габриэль ей симпатизировал.
— С кем я говорю? — спросила она не без агрессии.
— Добрый день, я… друг Габриэля.
— А-а… Подождите, найду место потише, — сказала она гораздо мягче.
Он слышал, как она прошла по бару, где работала, и вышла на улицу.
— Слушаю. Кто вы и откуда у вас мой телефон?
— Я… Франсуа, коллега Габриэля. Его друг. Ваш телефон нашел в его записной книжке, на работе.
— Мы с вами виделись? Знакомы?
— Да. Но вообще-то не слишком хорошо. Я был на дне рождения Габриэля. Мы с вами обменялись несколькими словами.
— Возможно. На дне рождения было столько народу!
— Я звоню вам по поводу Клары.
— Клары?!
— Да. Вы ее навещаете?
— Конечно, каждый день. Но… Она со мной не разговаривает.
— Именно это меня и беспокоит.
— Что вы хотите этим сказать?
— Понимаете, я совершенно случайно узнал, что она находится под особым наблюдением. Она в состоянии тяжелой депрессии, а отказ от общения чреват…
— Понимаю. Я сама думала об этом. Но Клара никогда так не поступит. Мне кажется, сейчас она принимает на себя всю тяжесть горя, а потом понемногу начнет с ним справляться.
— Самоубийство становится неожиданностью именно для близких, им не приходит в голову ждать такого конца.
Сабрину удивило мрачное предостережение.
— Вы хотите меня напугать?
— Да. Я не настолько хорошо знаком с Кларой, чтобы оказать ей дружескую поддержку. К тому же уезжаю на несколько дней в командировку. Но уверен, чтобы справиться, ей необходимо чувствовать, как любят ее близкие ей люди. Знать, что они в ней нуждаются.
— Клара знает, что может на меня положиться.
— Замечательно. Но хорошо, если бы, рядом с вами был и еще кто-то.
— Вы знаете, Клара необщительный человек. Кроме меня, у нее нет подруг.
— А родные?
— Ее мать не способна понять, что происходит. А Кевин навещает сестру каждый день. Как обычно, играет в непрошибаемого, но потрясен до глубины души. Клара и с ним не разговаривает.
— Главное быть с ней рядом, когда… Когда врачи отключат Габриэля от аппарата.
— Я слышала, что это произойдет через три дня.
Габриэль принял информацию к сведению. Она не противоречила тому, что он знал и сам. Тогда-то Клара и попытается его догнать.
— В этот день ее нельзя оставлять ни на секунду! — воскликнул он.
— Да, конечно. Я отпрошусь и буду сидеть рядом с ней.
Габриэль повесил трубку и почувствовал, что ему стало немного легче. У него возник план: в день его смерти Клара ни на единую секунду не должна оставаться одна, чтобы не совершить непоправимого.
* * *
Кевин не отвечал на звонки, и Габриэль решил повидать его, а заодно поговорить с мадам Астье.
Он был мало знаком с братом Клары. Клара делилась с Габриэлем своими тревогами относительно Кевина. Он внезапно бросил учебу, связался с парнями из их квартала, избегал сестру, не желая слушать ее упреки. Несмотря на это, она каждый месяц подкидывала ему немножко денег. Габриэль познакомился с Кевином на спектакле, который давала Кларина танцевальная группа. Молодой человек пришел с крайне вульгарной девицей в кричащем наряде, говорящей на сленге, держался высокомерно и ушел, не дожидаясь конца представления.
Второй раз Габриэль увидел его на празднике, который устроил в честь Клариного дня рождения. Габриэль знал, что у Клары мало друзей, и рассчитывал ее порадовать обществом брата. Кевин появился только в конце вечера и держался холодно. Клара всячески старалась расположить их друг к другу. Габриэль со своей стороны тоже приложил старания, и Кевин мало-помалу оттаял. Молодой человек был чувствителен, уязвим, но защищался грубыми манерами парня из предместья. Габриэль сумел понять, что хулиган и дебошир — только маска, что паренек страстно привязан к сестре, которая всегда любила его и оберегала.
Габриэль не спеша шел вдоль длинного ряда домов. Странное зрелище: совершенно одинаковые громадины, ощетинившиеся сотнями антенн-тарелок — единственным украшением фасадов. Сердце его сжалось при мысли, что Клара выросла в таком безотрадном квартале. Он представил ее маленькой девочкой, потом девушкой. Горделивая, изящная, она мчится летящей походкой танцовщицы по унылым улицам, провожаемая хищными взглядами парней.
