Т. Фельгенгауэр: — Скажите, а… Расскажите тогда…
А. Проханов: — Хотите я вам договорю мою фразу?
Т. Фельгенгауэр: — Давайте.
А. Проханов: — Власть Белоруссии осмысленнее…
Т. Фельгенгауэр: — Потом еще про Белоруссию обязательно поговорим. Так? Осмысленнее?.. Александр Андреевич? Ну, мне просто интересно, какие превентивные меры тогда… Будет большой блок по Белоруссии, хочу закончить просто с выборами. Какие превентивные меры правильно было бы принять нынешней власти?
А. Проханов: — Вы меня 6 раз перебивали и я вам отвечаю в 7-й раз, может быть, последний. Значит, в Белоруссии, благодаря тому, что там целостная власть, там абсолютно минимальный потенциал для оранжистов, у них прекрасно действуют спецслужбы, в белорусском субъекте, то есть в администрации президента нет оранжистов в отличие от нашего субъекта политического, который окружает самого Путина множеством самых разных оранжистов, эту революцию удалось сорвать. И чудом там не появились трупы или кровь во время постпрезидентской ночи.
У нас все иначе. Потому что у наших оранжистов огромная поддержка в истеблишменте, наши оранжисты талантливее и способнее, и многочисленнее белорусских. А наша власть беспомощнее белорусской консолидированной власти.
Т. Фельгенгауэр: — Так. Вы сами себе противоречите. Вы сказали, что нет там оранжистов. А теперь оказывается, они есть, просто не талантливые.
А. Проханов: — Мне свойственно самому себе противоречить.
Т. Фельгенгауэр: — Да, но у нас, с другой стороны, есть и целостность, и прекрасные спецслужбы.
А. Проханов: — Откуда у нас прекрасные спецслужбы?
Т. Фельгенгауэр: — Нет у нас прекрасных спецслужб?
А. Проханов: — Ну, конечно, у нас нет… У нас нет ни прекрасных спецслужб, ни прекрасной армии, ни прекрасного правительства, ни прекрасных президентов. У нас есть разгневанный, рассерженный, обессилевший народ, которым можно манипулировать в силу того, что он абсолютно озверел от всего происходящего в России.
Т. Фельгенгауэр: — Путин еще есть.
А. Проханов: — И Фельгенгауэр есть.
Т. Фельгенгауэр: — И Проханов есть.
А. Проханов: — И опять Фельгенгауэр есть.
Т. Фельгенгауэр: — Нет, я есть один раз. Не надо меня дважды…
А. Проханов: — Нет, вы есть 25 раз.
Т. Фельгенгауэр: — Два раза меня зачем-то посчитали.
А. Проханов: — А меня зачем посчитали?
Т. Фельгенгауэр: — И это вот так вот и на выборах будет.
А. Проханов: — Да, подтасовка.
Т. Фельгенгауэр: — По поводу легитимности и ожиданий от того, что будет 4 марта в ходе голосования. Очень много наблюдателей в этот раз, народ прямо очень активно идет в наблюдатели и будут вебкамеры эти. Кстати, среди наблюдателей на президентских выборах будет даже кардинал из Ватикана совершенно неожиданно. Насколько это позволит снизить градус напряжения? Как-то, вот, все же заранее говорят, что все сфальсифицируют. Ну, при таком количестве наблюдателей, наверное, это поможет.
А. Проханов: — Ведь все зависит от того, кто будут наблюдатели.
Т. Фельгенгауэр: — Кардинал из Ватикана.
А. Проханов: — Например, кардинал из Ватикана. А если бы был, например, какой-нибудь архиепископ или владыка, это была бы другая история. Понимаете?
Т. Фельгенгауэр: — Почему?
А. Проханов: — А потому что кардинал из Ватикана симпатизирует оранжистам.
Т. Фельгенгауэр: — (смеется) Почему?
А. Проханов: — Ну потому что, господи. Все же оранжисты — католики наполовину. Потому что, видите, они выходят… У них у всех танзуры на головах, они все выходят в сутанах, они произносят свою молитву по латыни.
Т. Фельгенгауэр: — С ужасом спрашиваю: а если бы раввин был наблюдателем?
А. Проханов: — Наблюдатели ничего не решают. Наблюдатели из Евросоюза, которые приезжают на выборы в Россию или в Белоруссию, они говорят, что выборы нечестные и нелегитимные. Если набить, например, наши выборные участки наблюдателями из Евросоюза, то все они через 4 минуты по завершении выборов, даже до обнародования результатов голосования скажут, что выборы не легитимны. Так же, как, кстати, и оранжисты наши говорят, еще выборы не состоялись, но они уже не легитимны. Это фрагмент оранжевой революции. Выборы должны быть нелегитимными. Выборы 4-го нелегитимны, понимаете? И поэтому эти выборы должны быть отвергнуты, и поэтому должно быть создано конституционное совещание для новой Конституции.
Т. Фельгенгауэр: — А что, как вы думаете вообще, как будут 4–5 марта развиваться события? Как-то вы такие тревожные картины рисуете.
А. Проханов: — Да так и будут развиваться, как будут развиваться.
Т. Фельгенгауэр: — Да? Никто не сможет это дело отконтролировать никак?
А. Проханов: — Да нет. Вот, видимо, судьба такая русская.
Т. Фельгенгауэр: — Спецслужбы, я смотрю, вы уже списали со счетов вообще.
А. Проханов: — Да как вам сказать? Они же могут играть и на руку врага. Они же очень часто…
Т. Фельгенгауэр: — Вас послушать, так кругом враги, и все сговорились, и во всех сферах нашей жизни одни сплошные оранжисты. И вы один, Александр Проханов в этом вот кольце врагов.
А. Проханов: — Да почему? И вы рядом со мной в одном кольце. Мы же с вами были внутри Садового кольца, когда эта белая змея протянулась вдоль Садового?
Т. Фельгенгауэр: — Я была на бордюре.
А. Проханов: — Вы были на бордюре?
Т. Фельгенгауэр: — Да.
А. Проханов: — Вы были частью змеи?
Т. Фельгенгауэр: — Частью змеи, конечно.
А. Проханов: — А, вы были частью змеи, вы были хвостом змеи…
Т. Фельгенгауэр: — Ну да, такой, гремучей, которая гремела.
