– Вот только знаешь что, Леша? – неожиданно снова подал голос пилот. – Пока они нам вломили, и сильно. Не знаю, как там на земле, но в воздухе – точно. Да и на земле тоже, сам видишь. Вон как прут.
– Ты это брось, летун. Херню не неси. Соберемся с силами – и ударим, точно говорю! Доберемся до наших, я сразу в военкомат – и кранты фри… немцам! Они еще просто не знают, на что способен Леха Степанов, когда ему вместо геологического молотка оружие в руки дадут! – Говорить подобную чушь знающему, как все будет НА САМОМ ДЕЛЕ, Алексею было до тошноты противно. Но не рассказывать же и без того деморализованному потерями первых дней войны пилоту о том, сколько еще придется отступать, прежде чем они «вдарят да раздолбят»? Еще застрелится… хотя нет, вот этого он уж точно делать не станет, закалка не та, с прочей харизмой. ЭТИ люди попусту свои жизни не разменивали, только по делу. Хоть зубами фрицев рвать, если боеприпасы закончились, – это пожалуйста; на таран идти, зная, что шансов спастись ноль, – тоже; с последней гранатой под танк – конечно, а вот стреляться – нет. С малодушием у предков все в порядке было. В том смысле, что не было его практически, того малодушия. А единичные случаи – это не статистика, знаете ли… – Ладно, Василий, хватит разговоры говорить, толку от того – ноль без палочки. Ждем еще пять минут, ежели тихо – рвем через дорогу. На тебе левая сторона, на мне – правая, где поворот. Смотри, с нашей стороны лес к самой обочине подходит, а вот с противоположной – метров сто кустарника. Поэтому вдруг что, не стреляй, с нашими пукалками против пулемета лезть верная смерть, а сразу ломись в кусты, падай на пузо и шуруй по-пластунски к деревьям.
– А чего это ты приказывать вздумал? – уперся было Борисов. – По званию-то мы, может, и равные, но ты нынче вовсе гражданский, хоть и военнообязанный!
– Давай еще об этом поспорим? – устало вздохнул десантник. – Самое время. Да, я пока в ряды непобедимой и легендарной не призван, так что с того? Если хочешь знать, я в разведвзводе служил, опыт имею. Я ж тебе не советую, как лучше летать и самолеты сбивать, так? – Летчик угрюмо кивнул, видимо, припомнив, при каких обстоятельствах они познакомились. – Вот и ты мне не советуй. На земле пехота воюет, ваше дело – небо чистым держать. Поехали!
Спорить и спрашивать, отчего именно «поехали», Борисов, к великому облегчению Лехи, не стал. Успев автоматически подумать, что до легендарного полета Гагарина остается ровно двадцать лет, парень первым выскочил на открытое место. Добежав до дороги, Алексей бросил взгляд вправо. Никого. Отлично, вперед! Перепрыгнув невысокий кювет, Степанов первым бросился вперед, поднимая ботинками целые облака мелкой серо-желтой пыли, в которую растерли иссушенную солнцем глину гусеницы и колеса сотен проехавших бронемашин и автомобилей. Еще несколько секунд – и они в безопасности, даже если кто появится, в лес за ними не полезет. Дадут пару очередей по кустам и покатят дальше: у фрицев же блицкриг с прочим цигель-цигель, ай-лю-лю, к чему им тратить время на поиски двух русских окруженцев?
Сглазил, разумеется: неуклюже рванувший следом с низкого старта Борисов, как и положено летуну, лихо перелетел кювет и тут же пропахал полдороги на брюхе, ухитрившись запнуться на ровном месте и выронить невесть зачем вытянутый из кобуры «ТТ». Выругавшись про себя: «Ну, твою ж мать, как же ты самолет водишь, если по земле ходить не научился?! Теперь понятно, почему тебя так быстро сбили…», Леха рванул пилота за ворот комбинезона, поднимая на ноги, и невежливо пихнул вперед:
– К лесу! – Степанов буквально кожей ощущал, как тают драгоценные секунды.
И в этот момент, в полном соответствии с законом подлости, из-за поворота вывернулась пара едущих с неслабой скоростью мотоциклов. Был ли это передовой дозор или отставшие догоняли свою колонну, неизвестно, но стрелять они начали сразу, даже не останавливаясь. Собственно, последнее их с Борисовым и спасло: это только в кино с нещадно подпрыгивающего на грунтовке мотоцикла можно прицельно пулять по движущейся цели. Очередь легла с недолетом, подняв высокие, словно в том самом кино, фонтанчики пыли. Второй пулеметчик и вовсе молчал, боясь зацепить едущего первым камрада. С похвальной быстротой оценив невозможность эффективной стрельбы с ходу, фрицы затормозили, на несколько секунд скрывшись в облаке поднятой колесами пылюки. Понимая, что много времени на прицеливание им не потребуется, Леха рванул пилота за собой, заорав:
– Вперед, твою ж мать! Счас пристреляются, и хана!
Перемахнув неглубокий откос, они успели пробежать по кустарнику метров двадцать, когда вслед застрекотали пулеметы, теперь уже оба. Бесцельно тратить патроны на стрельбу длинными очередями байкеры-милитаристы не стали, били короткими сериями. Тяжелые пули выдирали из-под ног клочья травы и глины, опасно взрезали воздух рядом с телом. Одна сильно дернула за пятку, навылет продырявив массивный каблук, и Леха едва не упал, сбившись с шага и отстраненно подумав, что следующая очередь – уже их.
– Падай! – Он сильно толкнул Борисова в спину, заставляя пилота в очередной раз упасть. Сам он тоже нырнул головой вперед, уходя из опасной зоны кувырком через руки. Практически пустой вещмешок со всей дури долбанул по затылку проклятым патронным диском – аж искры из глаз посыпались, в нем металла не меньше килограмма. Ведь думал же выпотрошить и выбросить ненужную железяку! Но кувыркнулся вовремя: несколько пуль коротко свистнули над головой.
– Ползи, чего ждешь! – зло рявкнул он пилоту, торопливо вытаскивая пистолет. Попасть со ста метров в небольшую цель из незнакомого и непристрелянного оружия почти нереально, но хоть напугает да прицел собьет.
«Токарев» в руках несколько раз дернулся, и Степанов машинально отметил, что отдача и занос ствола у него не столь и сильно отличаются от привычного «макарки». Отсчитав четыре выстрела, десантник перекатился на пару метров левее и добил магазин по второму мотоциклу. Снова сменив позицию, зашарил рукой по расстегнутой кобуре, нащупывая запасной магазин. Есть еще два, но они глубоко в кармане, пока вытащишь, сто раз убьют, так что рассчитывать приходилось только на эти восемь патронов. Краем глаза заметил торопливо ползущего к лесу летчика – жив, летун! Ну, и то хлеб. Еще б нормально ползать научить – и цены ему не будет.
Со стороны шоссе прогрохотала новая очередь, вспоровшая траву там, где он находился парой секунд назад, а вот второй пулемет отчего-то молчал, видимо, перезаряжался. Магазин с легким щелчком встал на свое место, и Леха спустил затворную раму с задержки, загоняя в ствол первый патрон. Взглянув в сторону противника, он понял, отчего молчит второй «МГ», и мысленно присвистнул – вот так ни хрена себе, он что, ухитрился попасть?! Со ста метров? Из пистолета? Похоже, именно так все и обстоит: водитель мотоцикла торопливо вытаскивал из коляски пулеметчика, безвольно обвисшего на его руках. Экипаж второго байка прикрывал эвакуацию камрада, ожесточенно долбя экономными очередями в сторону оказавшихся более опасными, нежели представлялось, русских. Точнее, стрелял-то пулеметчик, а второй фриц, присев за мотоциклом, еще только стаскивал со спины карабин, готовясь присоединиться к веселью.
Неприцельно пальнув в них несколько раз, Леха снова сменил перекатом позицию, подобравшись к спасительным зарослям еще на пару метров. И тут же торопливо уткнулся мордой лица в землю, поскольку в полуметре прошлась, разбрасывая выдранные клочья дерна, новая очередь. Хреново, пристрелялся фриц, вот-вот накроет. Попытаться уйти из-под огня рывком? Вряд ли выйдет, и нескольких метров не пробежит, как его срежут. Прогрохотала еще одна очередь, на голову посыпались глина и какой-то мелкий мусор. Неужели все и его зажали?
