Конечно, некоторые имперские подданные перемещались между мирами – миллионеры, деловые люди, искатели приключений, готовые проводить месяцы в криогенной фуге и годы в транспортных звездолетах, самонадеянные из-за самого факта наличия крестоформа: пока они странствуют, работа, и дом, и семья никуда не денутся в их возрожденном христианском мире – но таких мало. К тому же никто не путешествует по галактике без денег и без разрешения официальных властей. Да, так и есть – если я все-таки рискну заглянуть в кафе, бар или ресторан, кто-нибудь наверняка вызовет местную полицию или имперский военный патруль. Для начала они установят, что на мне нет креста, что я – язычник в христианской вселенной.
Я облизнул пересохшие губы – желудок утробно урчал от голода, руки не слушались от усталости и повышенной гравитации, глаза слезились от недосыпа и переживаний, но я, отринув береговые соблазны, двинулся вдоль по каналу… Эх, лучше бы следующий портал оказался ближе, чем дальше.
Здесь я воздержусь от повествования об удивительных видах и звуках, о диковинных людях и встречах. Я никогда не был на таком застроенном, таком людном и таком домашнем мире, как Лузус. Чтобы обследовать шумный Улей, промелькнувший мимо, у меня ушел бы по меньшей мере месяц.
Шесть часов путешествия по каналу – и я зарулил под желанную арку и очутился на Фройде – шумном, суетливом, густо заселенном мире, о котором я почти ничего не знал и даже не смог бы определить, где я, собственно, нахожусь, если б не штурманские файлы комлога. Там я наконец выспался, спрятав каяк в пятиметровом коллекторе. Я сладко спал на клочьях фибропласта, повисшего на проволочной изгороди.
Проспал я стандартные сутки, но на Фройде сутки длятся тридцать девять стандартных часов, поэтому следующий портал я разыскал вечером того же дня, меньше чем в пяти километрах ниже по течению.
С солнечной Фройде, населенной имперскими подданными, я перенесся на Невермор – мир угрюмых горных селений, нависающих над пропастью каменных замков и вечно хмурого неба. Ночью в черной вышине проносились кометы и местные вороны; расправив кожистые крылья, парили они над рекой, и черные силуэты перечеркивали яркие хвосты комет.
Меня окликнули плотогоны, и я помахал в ответ, продолжая грести к полосе бурлящей воды, которая чуть не перевернула каяк. Вослед завывали сирены со стен неверморских замков.
Я миновал портал и очутился в знойной, выжженной солнцем пустыне, на маленькой планете, которая, как сообщил комлог, называлась Витус-Грей-Балиан Б. Я никогда не слышал о ней, ее не было даже в старинных звездных атласах времен Гегемонии, которые бабушка бережно хранила в своем фургоне и в которые я при каждом удобном случае так и норовил заглянуть.
По дороге на Старую Землю река Тетис пронесла нас с А.Беттиком и Энеей через Новую Мекку и Хеврон, в пустынях там не было жизни и города стояли покинутые. Но здесь, на Витус-Грей-Балиане Б, глинобитные постройки сгрудились у кромки воды, и примерно через километр встречались плотины и дамбы – вода отводилась на поля, протянувшиеся вдоль реки. По счастью, река служила тут основной транспортной артерией, и я вынырнул из арки портала под прикрытием тяжелой баржи и продолжал себе грести среди бесчисленных лодок и судов – скифов, плотов, барж, буксиров, моторных лодок. Метрах в трех-четырех над поверхностью воды изредка проплывали ТМП.
Гравитация здесь была слабая – возможно, даже меньше двух третей земной, и временами возникало странное ощущение, что следующий взмах весла поднимет каяк над водой. Но если сила тяжести почти не чувствовалась, то свет – солнечный свет – придавил меня гигантской потной дланью. Полчаса такой гребли, и я опустошил вторую фляжку. Пришла пора заняться поисками воды.
Можно подумать, что обитатели планеты с низкой гравитацией непременно худы как щепки – полная противоположность коренастым обитателям Лузуса, – но почти все, кого я видел на берегах реки – мужчины, женщины, дети, – были такие же низкорослые и коренастые, как лузиане. В их одежде, яркой и многоцветной, чувствовалась та же пестрота, что и у обитателей Фройде, но здесь у каждого был какой-нибудь один ярчайший оттенок – алые комбинезоны, лазурные плащи и накидки, изумрудно-зеленые костюмы, платья, шарфы и шляпы, струящийся поток желтого шифона и розовые тюрбаны. Я заметил, что двери и ставни глинобитных домиков, лавок, гостиниц тоже окрашены все в определенный цвет. Что бы это значило? Может, знак касты? Политическая ориентация? Социальный или экономический статус? Или обозначение родства? В любом случае, что бы это ни было, нечего и думать затеряться в толпе на берегу в моем хаки.
Но выбора не оставалось – либо причалить к берегу, либо умереть от жажды. Миновав очередной автоматический шлюз, я подгреб к пирсу и с трудом привязал прыгающий на волне каяк – по реке как раз прошла тяжелая баржа. Я направился к круглому деревянному сооружению – похоже, это была артезианская скважина: женщины в желтых платьях выходили оттуда с кувшинами. Меня вот только беспокоило – если я наберу воду, не нарушу ли я тем самым какой-либо закон, кастовое ограничение, религиозное установление или местный обычай. Имперских властей в ближайшей окрестности не наблюдалось – ни черных сутан, ни красно-черных мундиров, – но это еще ничего не значит. Ведь даже на Окраине, к которой, как сообщил комлог, принадлежит Витус-Грей-Балиан Б, практически нет такой планеты, где так или иначе не присутствовал бы Орден. Я незаметно переложил охотничий нож в задний карман куртки – попробую в случае чего прорваться к лодке. Но если явится полиция, с парализаторами и игольниками, мое путешествие на этом закончится.
Правда, оно все равно должно было закончиться, и очень скоро, но тогда я этого не знал. Меня даже не насторожила боль в спине, появившаяся еще на Лузусе.
Итак, я неуверенно приближался к колодцу, если это колодец.
Это был колодец.
Никто никак не отреагировал ни на мой высокий рост, ни на тусклую одежду. Никто, даже дети в ярко-синем и ярко-красном – на миг они перестали играть, посмотрели на меня без всякого интереса и вернулись к своим делам. Я напился вдоволь и наполнил водой обе фляжки. У меня сложилось впечатление – уж не знаю почему, – что обитатели Витус-Грей-Балиана Б (или по крайней мере жители этой прибрежной деревушки) просто-напросто слишком вежливы, чтобы пялиться на меня или расспрашивать, что мне нужно. Завинтив вторую фляжку и уже повернувшись, чтобы идти к каяку, я подумал, что даже трехглавый инопланетный монстр – или, если уж пошел такой сюр, сам Шрайк – запросто мог бы напиться в жаркий знойный день из этого артезианского колодца, и его бы никто ни о чем не спросил.
Я сделал три шага по пыльной улице, и тут накатила боль. Я согнулся пополам, не в силах вздохнуть, упал на колени, завалился набок и скрючился в приступе раздирающей боли. Я бы завопил, если б мог. Хватая воздух, как рыба, выброшенная на берег, я свернулся в позе эмбриона, сраженный болью.
Нельзя сказать, что я вовсе уж не знаком с болью и лишениями. Когда я служил в силах самообороны, гиперионские военные как раз изучали этот вопрос, и тогда выяснилось: почти все новобранцы, отправленные на Ледяной Коготь сражаться с мятежниками, настоящие слабаки – боли совсем не выдерживают. А в городах северной Аквилы вряд ли вообще когда-либо испытывали боль, с которой не могли справиться пилюли или автохирург.
