Энея снова кивнула.
– День рождения Бетс мы отмечали в середине марта, – проговорила она сквозь завесу дождя. – А мистер Райт не пришел, потому что простудился.
– Ну и? – Я уже знал, к чему она ведет.
– Ну и я помню отдельные фрагменты будущего, – повторила она, и в ее голосе послышались слезы. – Я боюсь полагаться на эти воспоминания. Если я скажу, когда мы должны встретиться снова, это может оказаться как серый костюм мистера Райта.
Одну долгую минуту я молчал. Капли дождя колотили по воде, словно крохотные кулачки по крышке гроба. Наконец я кивнул:
– Угу.
Энея подошла совсем близко и обвила меня руками. Зашуршали, соприкоснувшись, наши пончо. Я почувствовал, как пробежала дрожь у нее по спине. Она отступила на шаг:
– Дай мне, пожалуйста, фонарик.
Я молча протянул ей фонарь. Энея откинула нейлоновый фартук на крохотном кокпите каяка и осветила вделанную в фибропластовый корпус деревянную панель. На панели была единственная красная кнопка.
– Видишь?
– Ага.
– Не трогай ее, что бы ни случилось.
Скажу честно, это меня здорово рассмешило. Среди книг, которые я прочел в библиотеке Талиесина, были абсурдистские пьесы типа «В ожидании Годо». У меня возникло ощущение, что нас здесь затопило потоком сюра и абсурда.
– Я серьезно, – сказала Энея.
– Зачем нужна кнопка, если ее нельзя трогать? – поинтересовался я, вытирая мокрое от дождя лицо.
Энея покачала головой:
– Не трогай ее до тех пор, пока у тебя не останется иного выхода.
– А как я узнаю, детка, что иного выхода не осталось?
– Узнаешь. – Она еще раз обняла меня. – Давай-ка лучше спустим лодку на воду.
Я наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб. За последние несколько лет я делал это десятки раз – провожая ее в «отлучки», встречая, просто чтобы понять, какая у нее температура, когда она болела. Но сейчас, когда я наклонился, Энея подняла голову, и я в первый раз, сам того не ожидая, поцеловал ее в губы.
Кажется, я говорил уже, что во взгляде Энеи было куда больше силы, чем в прикосновении любого другого человека… что ее прикосновение было подобно электрическому разряду. А этот поцелуй… он был сильнее ее взгляда и прикосновения. В ту ночь, в Ганнибале, на западном берегу реки Миссисипи, на планете, которая когда-то звалась просто Земля, затерянной где-то в Малом Магеллановом Облаке, в темную дождливую ночь мне было тридцать два года, и за все тридцать два года я еще ни разу не испытал такого потрясения, каким стал этот наш первый поцелуй.
Я отпрянул. В луче фонаря я увидел, как блестят ее темные глаза… В них светилось озорство и еще, возможно, облегчение, словно закончилось долгое ожидание, и еще что-то…
– До свидания, Рауль! – Она приподняла корму каяка.
Совершенно ошалевший, я толкнул лодку в темную воду и, подтянувшись на руках, нырнул в кокпит. А.Беттик расcчитал все идеально: лодка была как раз по мне, как хороший костюм. Я устроился так, чтобы при гребле не задеть, случаем, красную кнопку. Энея толкнула каяк, и он закачался на воде. Она протянула мне весло, потом – рюкзак, потом – фонарь.
Я направил луч на разделившую нас темную воду.
– Где портал? – Собственный голос показался мне вдруг чужим и далеким. Все мои мысли, все чувства до сих пор были заняты ее поцелуем. Мне тридцать два года. Этому ребенку едва исполнилось шестнадцать. Мой долг – охранять и защищать ее до тех пор, пока в один прекрасный день мы не вернемся на Гиперион, к старому поэту. Нет, это просто безумие.
– Ты его непременно увидишь, – сказала Энея. – Вскоре после рассвета.
Значит, плыть придется не один час. Настоящий театр абсурда.
– А что я должен делать после того, как найду корабль? Где мы встречаемся?
– На планете Тянь-Шань. Это значит «Небесные горы». Корабль должен знать, как найти ее.
– Это в пространстве Ордена?
– На самой границе, – ответила Энея. – Когда-то она была на Окраине Гегемонии. Орден включил Тянь-Шань в свой протекторат и обещал прислать миссионеров, но покорить планету ему пока не удалось.
– Тянь-Шань, – повторил я. – Ладно. Как я тебя там найду? Планеты – они большие.
Ее темные глаза блестели в свете фонарика – то ли от дождя, то ли от слез, а может, от того и другого вместе.
– Ищи гору под названием Хэн-Шань… Священную Гору Севера. Рядом с ней – Цыань-кун-Су – Храм-Парящий-в-Воздухе. Я буду там.
Я рубанул воздух кулаком.
– Класс! Значит, мне всего-то и нужно будет заглянуть в местные казармы Ордена, спросить, где тут Храм-Парящий-в-Воздухе, а ты будешь парить там, поджидая меня.
– На Тянь-Шане всего несколько тысяч гор, – произнесла она ровным, печальным голосом. – И всего несколько городов. Корабль сам найдет Хэн-Шань и Цыань-кун-Су с орбиты. Приземлиться тебе там не удастся, но ты сможешь сойти с Корабля.
– Почему мне не удастся там приземлиться? – спросил я, раздраженный всеми этими головоломками в головоломках.
– Увидишь, Рауль. – В ее голосе были слезы. – Пожалуйста, уплывай.
Течение пыталось увлечь лодку на середину реки, но я отчаянно выгребал вдоль берега. Энея шла вдоль кромки воды, на шаг позади меня. Небо на востоке как будто слегка посветлело.
– Ты уверена, что мы встретимся? – прокричал я сквозь стену дождя.
– Я ни в чем не уверена, Рауль.
– Даже в том, что мы оба переживем все это? – Я не знал, что значит «это». И даже не знал, что значит «переживем».
– А в этом – особенно, – сказала девочка, и я увидел знакомую улыбку, полную озорства, предчувствия, печали и какой-то удивительной мудрости.
Течение уносило меня прочь.
– Сколько времени уйдет на поиски Корабля?
– Думаю, всего несколько дней, – прокричала она. Нас разделяло уже несколько метров, а течение несло меня на стремнину.
– А когда я найду Корабль… сколько лететь до Тянь-Шаня?
Энея что-то прокричала в ответ, но ее голос затерялся в плеске волн о борта моей маленькой лодки.
– Что?! – завопил я. – Не слышу!
– Я люблю тебя! – И ее голос отчетливо и звонко прокатился над темной водой.
Течение подхватило лодку и понесло. Я не мог говорить. Руки не слушались.
– Энея!
Я направил луч света на берег, в темноте промелькнуло ее пончо, а потом луч выхватил бледный овал лица, полускрытый капюшоном.
– Энея!
Она что-то крикнула, помахала рукой. Я помахал в ответ.
Течение становилось все сильнее. Я отчаянно заработал веслом, чтобы не врезаться в дерево, зацепившееся корнями за песчаную отмель, а потом меня вынесло на стремнину и помчало на юг. Я оглянулся, но Энею уже скрыли от меня последние дома Ганнибала.
