– А с тем охранником вы пока подождыте. Хорошо? Разбэремся чуть позже.
– Хорошо, – неуверенно пообещал Михаил.
– Амик, отвэзи куда скажет, – коротко приказал своему секьюрити Хаджакисян, кивая на Родина. – Потом нэмедленно ко мне.
Пузатый Амик мотнул головой в сторону своего джипа, приглашая Михаила садиться. Он не заставил себя ждать. Время неумолимо летело вперед.
Летела и замечательная машина Амика. Он был так же немногословен, как и его хозяин. Но за рулем был просто виртуозом, обходя заторы и пробки, опасно лавируя между пешеходами и транспортом. Порой Михаилу казалось, что они вот-вот врежутся или кого-нибудь собьют. К счастью, все обошлось, и уже через двадцать минут они прибыли к моргу шестой горбольницы. Это была невероятная скорость! Родину даже самому захотелось иметь такой автомобиль. Вот она и мечта. К сожалению, пока несбыточная. Но на то она и мечта.
Хоронить Василича Михаил решил прямо из морга, заранее оповестив тех, кто хотел с ним проститься. К назначенному времени стал подтягиваться народ. К удивлению, все пришедшие были вполне прилично одеты. Лишь одутловатые лица большинства из них говорили о том, что в основном это люди пьющие. Вели они себя пока тихо, сбившись в общую группу из двенадцати человек. Мужчины и женщины переговаривались между собой, обсуждая кончину их соседа по двору и кварталу. Была среди них и та самая Анна, что интересовалась у ныне покойного о Михаиле. Она-то как раз, заметив его, отделилась от стайки и двинулась к нему. Тридцатилетней Анне можно было дать все сорок. Жидкие прядки соломенных волос спадали на узкий лоб, ранние морщинки возле блеклых, припухших глаз. Видимо, плакала. Действительно, Василич был ей вроде родного отца. Помогал порой денежкой для ее сына, наливал за так и выслушивал все ее сетования на беспросветную жизнь. Даже сватал Анну частенько. То за Сашку Серого, то за Серегу Бича, а то и за самого Мишу-футляра. Но ни с кем у нее не заладилось. Скандальная она была баба. Особенно когда выпьет. И сейчас Родин понял, что ему обеспечена проблема до конца всей грустной церемонии.
– Привет, Миша, – тусклым голосом произнесла женщина, теребя ворот линялой матерчатой куртки. – На вот. На помин души нашего Василича. – И она протянула ему смятый в руке стольник. – А ты молодец. Все так хорошо организовал.
– Спасибо, Аня. Не надо. Мне, похоже, хватает на сегодня.
– Это не тебе. Ему, – настояла женщина.
Тронутый ее участием, Родин взял купюру. И тут вдруг все потянулись к нему. И каждый стал совать деньги. Кто еще стольничек, кто полтинник, а кто и побольше.
– На поминки.
– На упокой души.
– Светлая память Василичу.
– На крест на могилку. Святой он был человек.
И так каждый произнес что-то сердечное, что полагается в таких случаях. Михаил был удивлен такому жесту. Он знал всех этих людей, и не с лучшей стороны, хоть и пил вместе с ними. А тут, в момент всеобщей скорби, они разом сплотились и пришли на помощь. Все-таки осталось в них человеческое обличье. И ему, уже ставшему забывать тот свой поганый образ жизни, стало уютнее среди них. И даже стыдно, что считал сейчас себя выше этой компании.
Подъехал катафалк. Старший из похоронной службы, с кем уже был знаком Михаил, подошел к нему, коротко поздоровался и сказал, что сейчас распорядится о выносе тела. Из автобуса вышли еще двое, неся по табуретке. Синхронно поставили их на влажный потрескавшийся асфальт и пошли к дверям морга. Пришедшие стали собираться возле этих табуреток, сохраняя молчание. У некоторых в руках были цветы. В основном по паре подвявших недорогих гвоздик. Михаил пожалел, что сам не догадался купить цветы. Если бы знал, что помогут деньгами, заказал бы и венок. Но было поздно. Пытаясь исправить положение, он позвонил в столовую, где намечались поминки:
– Здравствуйте, Маргарита Викторовна, у вас на сегодня поминальный обед на час дня. Я могу заказать дополнительные блюда?
Заведующая столовой, что накануне дала ему номер своего телефона, ответила положительно, спросив, что именно он хочет. Михаил растерялся, не зная, что попросить. Та быстро пришла на помощь:
– Так, у вас щи, гречка с гуляшом, селедка, винегрет и компот. Могу еще предложить блины, свежие овощи, колбасно-сырную нарезку…
– Да. Вот так достаточно, – остановил ее Родин, увидев, что гроб уже выносят. – Спасибо.
Похороны и поминки прошли вполне прилично, если не считать, что перепившая на поминках Анна все-таки учинила скандал из-за того, что Михаил не уделил ей должного внимания, отказавшись продолжить мероприятие у него дома.
К счастью, случилось это уже на улице, когда все вышли из столовой.
– Ты чё, крутым стал? – кричала она, вырываясь из сдерживающих ее рук Серого. – Ты теперь на нас как на прокаженных смотришь?! Что ты, великий какой! Серый, да не держи меня! Дай-ка ты ему лучше в его поганое рыло!
Михаил отошел в сторону и стал раздавать из пакета оставшуюся водку, что отдала честная Маргарита Викторовна. Даже кое-какие остатки еды положила в небольшие пластиковые контейнеры.
– Берите, мужики. На девять дней помяните, – говорил он, прекрасно понимая, что произойдет это гораздо раньше. – Тут вот и закуска осталась.
– Спасибо, Миша. Ты молодец, – хвалили его, охотно разбирая предложенное. – А чего сам-то? Неужели ни рюмки?
– Нет. Я в полной завязке. Вы уж извините.
– Ну ты даешь! Может, и мне завязать? – удивлялся Костя Тощий. – Серый, да заткни ты ее! Заколебала уже.
– Иди и сам заткни. Умный нашелся.
Назревал скандал. Теперь все, как обычно. И Михаил поспешил уйти.
Вернувшись в опустевшую коммуналку, он первым делом принялся за ремонт газовой колонки. На это у него ушло не более часа. Он снова был обеспечен горячей водой. А затем приступил к уборке и занимался ею до позднего вечера. А около девяти его оторвал телефонный звонок с неизвестным номером.
– Слушаю, – ответил Михаил, плечом прижав мобильник к уху и туго затягивая очередной пакет с мусором.
– Слушаешь? Это хорошо, – услышал он незнакомый голос явно подпившего мужчины. Сперва подумал, что кто-то из бывших собутыльников, желающих продолжить «банкет».
– Кто это?
– А вот ты приходи сейчас на Бетонку и узнаешь.
Теперь Михаилу показалось нечто знакомое в нотках этого голоса. Но пока он не мог сообразить, кому он принадлежит.
– Что за шутки? – снова спросил он, вслушиваясь в ответ.
– А это ни хрена не шутки, сокол из «Сокола»! Давай. Я жду тебя у второй лодочной станции.
И вот теперь Михаил понял. Это был Андреев, собственной персоной. Видимо, поимел конкретный разговор с хозяином, напился и теперь жаждет мести. Ну что же, на ловца и зверь бежит.
– Хорошо, буду, – ответил Родин, чувствуя, как напряглись его мышцы в предвкушении судьбоносной развязки.
