И внезапно, из глубины его остановившегося сердца, из просветленного недоступного пространства на Батардина вдруг снизошло яркое абсолютное знание и понимание, что это его ребенок… Его! Ребенок!
Его!!
И бухнуло, заводясь снова, сердце, и прилила кровь в голову, шипящей волной проливаясь по венам, и мощной струей ворвался в легкие воздух, и жизнь с такой силой стукнула, ухнула, заявив о себе, что его даже качнуло. И он сделал те три остававшихся шага до трапа и протянул руку, перехватывая ладонь Майи у матроса.
– Привет, – сказал он.
А она вскинула голову от неожиданности и посмотрела на него как-то растерянно и испуганно, и румянец прямо у него на глазах начал затапливать ее щеки и милые веснушки.
И, как во сне, не отрывая взгляда от его глаз, она сделала последний шаг, сойдя с трапа, и оказалась совсем рядом.
– Привет, – тихо прошелестел ее голос.
– Мой ребенок, – не спросил, а констатировал очевидное ему Батардин.
– Да, – кивнула она, и румянец испуганно отхлынул с ее лица.
– Кто? – спросил он.
– Сын. Иван, – ответила Майя.
– Сын, – повторил за ней Батардин и, склонившись, посмотрел на малыша.
Ребенок спал, слегка хмуря белесые бровки во сне, недовольный скорее тем, что мама нервничает. Матвей выпрямился и, легонько сжав ладошку Майи, которую так и не отпустил, спросил, вглядываясь в ее лицо:
– Почему ты не сказала мне о ребенке?
– Это долгая история, – заторопилась что-то объяснить она. – Я тебе потом расскажу.
– Вот поэтому и не сообщила! – сказала какая-то девушка, вставшая рядом с Майей, строгим назидательным тоном, недовольно посмотрев на Батардина. – Потому что вы ее пугаете! А ей нельзя волноваться, она кормящая мать.
– Это моя подруга и двоюродная сестра Лиза, – представила Майя девушку и улыбнулась: – Защитница моя.
– Я тебя пугаю? – удивленно спросил Матвей, посмотрев на Лизу и снова переведя взгляд на Майку.
– Не то чтобы именно ты, я просто не знала, как ты отреагируешь на такую новость, – пояснила она с нотками извинения.
– А какие варианты предполагались? – усмехнувшись, уточнил Батардин.
– Разные, – честно призналась Майя и тоже усмехнулась, неотрывно глядя на него. – Некоторые совсем неприятные.
– Я же говорю, вы ее пугаете! – вмешалась Лиза.
Но тут выступающую защитницей девушку осторожненько под локоток взял Андрей, который уже давно подошел к их компании и слышал весь разговор.
– По-моему, девушка, – мягко заговорил он с ней, – сейчас вы пугаете Матвея, а заодно заставляете нервничать и свою подругу.
И так же мягко, но настойчиво стал отводить Лизу в сторонку от этих двоих, так и продолжавших смотреть друг другу в лицо, не замечая происходящего вокруг.
– Но… – предприняла слабую попытку сопротивляться Лиза, глядя на Майку.
– Давайте не будем мешать им разговаривать, пусть сами со своими семейными делами разберутся, – мягко увещевал мужчина, все дальше отводя Лизу в сторону.
– А вы кто? – отвлеклась, наконец, от защиты сестры Елизавета и посмотрела на него.
– Я друг Матвея, Андрей Кремнев, – представился он и медленно отпустил ее локоток.
И они посмотрели друг на друга… и застыли, переплетаясь взглядами.
– Ну? – потребовала Майя нетерпеливо. – Давай уже скорей отреагируй хоть как-нибудь, и пойдем.
– Я пока не могу, – улыбался Батардин. – У меня шок. И, видимо, сильный. – Он протянул руки к ребенку и спросил: – Можно мне его взять?
– Конечно, – разрешила она, но уточнила: – Ты помнишь, как держать младенцев?
– Не очень, но думаю, руки вспомнят, – смутился отчего-то Матвей.
Он осторожно обеими руками, руководимый Майей, как и что правильно делать, взял ребенка вместе с тряпичной люлькой, в которой тот лежал.
– Давай на меня наденем, я его понесу, – предложил Матвей и пояснил: – По лестнице подниматься наверх. Кстати, нас Никон ждет.
Майя показала жестом, чтобы он наклонился, перекинула ему через шею и плечо постромок, поправила поудобней ребенка в его руках и отошла на шаг.
Матвей почувствовал тепло и вес детского тельца, смотрел на него не отрываясь, и вдруг малыш скорчил во сне рожицу и улыбнулся!
И именно в этот момент Батардина накрыло таким невероятным, переворачивающим все внутри чувством любви к своему ребенку – любви и чего-то гораздо большего – единения, отцовства, бесконечного счастья и страха за него, и какой-то беспомощности и растерянности перед этими мощнейшими ощущениями.
И как огнем ошпарило этими чувствами сердце, перехватило дыхание, запершило горло и навернулись на глазах слезы! Он смотрел на сына, которого первый раз держал в руках, и понимал, что сейчас заплачет, и было горячо в глазах от этих счастливых слез, а горло перехватило спазмом.
– Вот ты и отреагировал… – взяв его под локоть, шепотом сказала Майка, все это время неотрывно наблюдавшая за ним.
Матвей оторвался от созерцания личика сына, поднял голову и посмотрел в ее глаза, полные не пролитых слез счастья и переживания вместе с ним этого неповторимого, высокого момента. Переложив сына поудобней на одной руке, он притянул Майю к своему боку другой рукой и, поцеловав в макушку, прижал к себе.
Так они и застыли, проживая совместно этот неповторимый момент их жизни. Один на двоих.
– Ну, что, – чуть откинув голову, посмотрел на нее Батардин. – Идем? Там Никон нас заждался, наверное.
– Идем, – кивнула Майя, улыбнулась ему и тут же вспомнила: – А где Лиза?
– Ребята, вы тут разобрались? – спросил Андрей, подходя к ним, чуть придерживая за предплечье девушку Лизу.
– У меня сын, Андрюха! – поделился радостью счастливым голосом Матвей. – Иваном зовут!
– Поздравляю, – сердечно произнес Кремнев.
И мужчины обнялись осторожно, чтобы не потревожить ребенка.
– А это Майя, мама Ивана, – представил Матвей.
– Очень приятно познакомится, – протянул ей руку Андрей.
– Вы тот близкий друг, которого Матвей должен был привезти? – улыбнулась ему Майя.
– Нет, – усмехнулся Андрей. – Тот ногу сломал перед отъездом. Я другой. Но тоже близкий друг.
– Идемте, – напомнил всем Батардин, – нас ждет Никон.
Андрей забрал у него рюкзак и закинул его себе на второе свободное плечо, поправил, приноравливаясь к двум рюкзакам сразу, и предложил Лизе взять и ее сумку, но она отказалась.
Старец Никон так и сидел в беседке вместе с отцом Иннокентием, и они о чем-то тихо разговаривали, а настоятеля монастыря, как и коробки с Иконой Николая Чудотворца, уже не было.
