Господи, что же будет?
На этот раз организацией поездки папа занялся лично, отметая любые возражения – он отпускает дочь с внуком черт знает куда и должен проконтролировать все детали! Поначалу настойчиво рвался сам сопровождать девчонок, еле отговорили – мол, справятся сами прекрасно, не маленькие, и отцов Старец Никон не приглашал.
– А вдруг осерчает? – привела самый тяжелый аргумент Майка. – И не станет Ванечку смотреть. А?
Аргумент был принят с недовольным выражением лица, но принят. Зато всю логистику, так сказать, их поездки Лев Егорович взял в свои руки.
Посовещавшись, решили, что и в этот раз никаких продуктов не повезут, обойдутся денежным вложением – ребенок на руках, вещи, куда еще нагружаться. Собирались, провожали, охали-стенали, и мама расплакалась в аэропорту.
– Ну, куда ты с грудничком? – вытирая слезы, очередной, сто тысячный раз принялась уговаривать она. – Самолет, поезд, катер этот ваш! Никаких условий! А если с ним что случится?
– Мам, – успокаивала Майя, – ничего не случится, иначе бы Никон не сказал приезжать. Он все видит и знает заранее.
– Да почему ты так решила?! Что ты все Никон да Никон! Может, он другое имел в виду совсем, икону нашу. Да и непонятно, помог ли он тебе? То была девушка со странностями и от свадьбы бегала, теперь вон мать-одиночка и все без семьи!
– Мам, не начинай снова! – попросила Майя.
Эти аргументы она уже выслушала от всех родственников по неизвестно сколько раз и перестала даже реагировать, хотя сначала и пыталась что-то доказывать, объяснять. Просто счастье, что на ее стороне Лиза, она как-то так тихонько, без нервов и лишних эмоций всех родственников утихомиривала, а потом железно уведомляла: мы едем, все. И так она это говорила, что родня об этот «волнорез» разбила все свои доводы и смирилась с поездкой.
Вот только мама.
Ладно, полетели. На сей раз все делали размеренно, без спешки. Лев Егорович проконтролировал весь трансферт – билеты, жилье – все забронировал еще за месяц до отъезда. Прилетели в областной центр и поселились в гостинице, переночевали. Отдохнули и на следующий день спокойно сели в поезд, выкупив одно купе целиком – три места занятые ими, а четвертое пустое – и договорились с проводницей, что подсаживать людей по дороге она не будет. Приехали и заселились в гостиницу, забронированную на все три дня.
Отправиться в Пустонь решили не первым рейсом, а вторым, который приезжал после службы. Майке службу с грудным младенцем на руках было не выстоять, и это не обсуждалось. Правда она предлагала Лизе поехать без нее, рассказывая, какая там служба, но сестра оставлять ее одну отказалась.
Всю дорогу Майя думала непрестанно только о том, как Батардин узнает о ребенке. Вот что он сделает? Как отреагирует? Обидится на нее, разозлится? Она станет для него врагом, предателем, потому что скрыла этот факт? Будут они теперь враждовать и делить ребенка, или как? А вдруг вообще не признает Ванечку? Ведь вполне может и такое быть!
Она мучилась этими раздумьями и сомнениями, вздыхала, иногда ругала себя, что не послушала родителей и не сообщила Матвею раньше по телефону, а не лицом к лицу, а иногда бунтовала – вот поэтому и не хотела сообщать! Но, что бы она там ни крутила в голове, одно доминирующее желание превалировало над всем остальным – ей сильно, непреодолимо и нетерпеливо хотелось его увидеть!
Майка вдруг обнаружила, что скучала по нему весь этот год. Странно, как так получилось?
Иван, чувствуя нервозность матери, крутился, хныкал, пока Лиза не забрала его, отчитав по ходу Майку:
– Ну, что ты в самом деле! Сама на взводе, ребенка завела, и он нервничает, – покачала обиженного Ванечку, улыбаясь племяннику, и продолжила наставлять: – Возьми себя в руки, как бы твой Батардин ни отреагировал, это случится совсем скоро. Все свершится, и бояться будет нечего. А уж там мы как-нибудь разберемся.
– Да, ты права, – решительно заявила Майя, поднимаясь с лавки. – Пойду постою на носу, посмотрю на реку и возьму себя в руки.
– Давай-давай, – напутствовала сестрица. – Расслабься и успокойся, а то ребенка скоро кормить.
И Майке даже удалось воплотить напутствие в жизнь и успокоится как-то. Ничего! Действительно: что будет, то и будет! Она вроде как в святые места едет, а там только на Бога и уповают – все по воле Его.
Покормила сына, и он заснул удовлетворенный едой и воцарившимся снова спокойствием мамаши.
Но как ни выискивала взглядом Майя знакомую фигуру Матвея, при выходе с катера Батардина она прозевала. Абсолютно.
Собирали Матвея с Андреем всей родней – закрутки-заготовки домашние, овощи с огорода, рыба соленая-вяленая личного улова, ну а там крупы какие или еще чего докупят по дороге. Ничего: два здоровых мужика дотащат как-нибудь гостинцев монахам.
Дотащили, конечно, каждый по огромному рюкзаку, но крякнули – перегнули родственнички в подарочном угаре. Да и правду сказать, парни-то старались лишний раз пупки не надрывать – в аэропорту доставку до такси взяли, на вокзале железнодорожном тоже и на такси к Речному вокзалу подъехали. А вот уже там самим пришлось покорячиться.
Ну, ничего, дело благое – доехали.
Батардин начал высматривать Майю, как только они вышли из поезда – крутил головой, всматриваясь в спешащих по перрону людей, но девушки так и не заметил. А на Речном вокзале так и вовсе обошел толпу, внимательно разглядывая всех людей, но Майи Весниной среди них не обнаружилось.
Не приехала? Не смогла?
Тащить от причала по лестнице вверх тяжеленные рюкзаки с продуктами не стали – Матвей сбегал наверх к тем, кто работал сегодня на кухне, объяснил ситуацию, и монахи молча кивнули, поможем. И включили лебедку подъемника для тяжелых грузов, установленную недалеко от лестницы у специальной грузовой платформы. Рюкзаки подняли, дары выгрузили и вздохнули освобожденно.
Началась служба, а девушка Майя так и не появилась.
Матвей слов священника не слышал, лишь крестился вместе со всеми, погрузившись в размышления о том, что могло у нее случиться и что помешало ей приехать. Заболела? Или неприятности какие?
И уговаривал себя не спешить расстраиваться и делать выводы – еще три дня паломничества впереди, считая и сегодняшний, вполне еще может приехать.
Так задумался, что пропустил окончание службы и выход Старца Никона на церковное крыльцо. В отличии от Андрея, который всю службу повторял слова молитвы за батюшкой и крестился, пропуская возвышенность этого обряда через себя – было ему о чем молиться и, просить помощи в своей жизни.
Он и дернул задумавшегося Батардина, отвлекая его от размышлений:
– Кажется, это за тобой, – указал он кивком головы на идущего к ним монаха по коридору расступающихся перед ним людей.
– Старец Никон просит вас пройти к нему для встречи, – сказал инок, повернулся и пошел вперед.
