– Ну, все… – разулыбалась Лариса Анатольевна, посмотрев на него, – у отца счастье случилось.
– Не у отца, а у деда, – поправил ее муж и тут же, став серьезным, спросил у дочери: – А отцу-то ребенка ты собираешься сообщать?
– А как ты себе это представляешь? – спросила Майка. – Полгода молчала и вдруг нате вам: Батардин, ты скоро станешь папой.
– Ну и что, – возразил будущий дед, поднялся с корточек, на которых сидел возле нее, обошел стол, сел на свое место и очень серьезно посмотрел на дочь. – Во-первых, он обязан знать, а во-вторых, после той трагедии, что случилась у мужчины в жизни, я думаю, известие о сыне станет для него спасением.
– Или наказанием и страшным кошмаром, – села рядом с ним, вернувшись на свое место за столом, мама.
– В каком смысле? – не понял Лев Егорович.
– В том самом, что и этого ребенка он не будет воспитывать, и этот сын, так же, как и первый, станет жить далеко от отца. Ты представляешь, что он будет чувствовать? – разъяснила она и строго посмотрела на дочь.
– А он не будет его воспитывать? – спросил Лев Егорович, тоже посмотрев на дочь.
– У нас фиктивный брак, – напомнила Майка. – И у каждого своя жизнь.
– И вполне реальный ребенок, – строго напомнил папа. – Его ребенок.
– И что? – заводилась непонятно от чего Майка.
– Вот и я хотел бы знать: и что? – тоном строгого отца произнес Лев Егорович и напомнил: – Фиктивным он у вас был, пока вы в кровать не легли, а теперь он более чем не фиктивный! Ты обязана ему сообщить, а уж пусть он решает, как поступить в данной ситуации.
– То есть создавать со мной настоящую семью или нет? – саркастически произнесла Майка. – Нет, спасибо, я предпочитаю, чтобы мужчина жил со мной потому что любит, а не из-за ребенка или по принуждению.
– Если я правильно понял то, что ты о нем рассказывала, то этого твоего Батардина вряд ли кто может к чему-нибудь принудить, – хмыкнул папа и настойчиво повторил: – Майя, ты обязана ему сообщить, а уж там договоритесь, вы разумные люди, как будете растить и воспитывать сына.
– Но я не могу! – простонала Майка. – Ну ты представь себя на его месте, пап! Вот что бы ты подумал и почувствовал, если бы тебе женщина сообщила, что она на седьмом месяце беременности? А какого черта, спрашивается, ты молчала все это время? И какого сейчас об этом решила рассказать?
– Ну и что? – не унимался Лев Егорович. – Мало ли причин у женщины: боялась сглазить или еще какая ерунда!
– Вот-вот! – поддакнула дочь и твердо заявила: – Вот когда рожу, тогда и сообщу!
– Ладно, хватит спорить! – призвала Лариса Анатольевна. – Давайте лучше подумаем, как готовится к событию такому, – и вздохнула тяжко, – и чем Майку кормить, раз у нее такая невосприимчивость к большинству продуктов.
– У них, – буркнул папа, недовольный прерванным диспутом.
Накануне двадцать третьего февраля Лев Егорович вернулся к так и не проясненному до конца вопросу. После нескольких его неудачных попыток урезонить и вразумить дочь, чтобы она сообщила отцу своего ребенка, Майя категорически заявила, что до родов ничего она сообщать не станет, и попросила ее больше не мучить такой настойчивостью.
Ну, не мытьем, так катанием, решил Лев Егорович и нет-нет, да вставлял намеки разной толщины на эту тему, вот и в преддверии двадцать третьего февраля осторожно намекнул.
Дело в том, что в их семье этот праздник отмечали. Когда родители только поженились, в первый же День защитника отечества молодая жена расстаралась, накрыла стол, подарила подарочек и поздравила мужа; его друзья напомнили ей, что Лева никогда не служил в армии, на что она строго ответила:
– Это мой муж и самый лучший мой защитник.
С тех пор и повелось у них в семье чествовать в этот день отца, кстати, те самые друзья с удовольствием приходили к ним в гости отметить этот праздник вместе.
Лариса Анатольевна и – теперь уже явно беременная, не ошибешься, – Майя с пузиком вперед кулинарили в кухне, готовясь к празднику, Лев Егорович, вернулся домой и с порога крикнул, что сильно проголодался. Жена ему тут же быстренько накрыла в кухне небольшой перекус перед основным застольем.
Утолив первый голод, Лев Егорович откинулся на спинку стула и, переглянувшись с женой, посмотрел на дочь и как бы между прочим сообщил:
– Навел я тут справки через свои каналы про твоего Батардина.
– И что? – замерла Майка у столешницы.
– Достойный мужик, – похвалил папа, – его чуть ли не орденом награждать собираются, ну, почетное звание и грамоту дадут. Он осенью какой-то героический перелет совершил, спасая пострадавших людей.
– Спас? – ровным тоном поинтересовалась Майка.
– Спас, – кивнул папа и продолжил: – Говорят, уникальный полярный летчик. И вообще нормальный мужик. Кстати, живет один и не женат, не считая тебя, конечно.
– Вот именно: не считая, – с упором повторила Майка, подчеркнув значимость высказывания пальчиком.
– Позвони, поздравь с праздником, – предложил отец. – В армии он, как и я, не служил, но думаю, то, чем он занимается, вполне со служением Отечеству совпадает.
– Позвоню, – пообещала Майка и вышла из кухни.
– Ну, ты чего? – попеняла мужу приглушенным голосом Лариса Антоновна.
– А-а, да ладно, – недовольно отмахнулся Лев Егорович. – Может, скажет?
– Да, сейчас, – саркастически кивнула она. – Уперлась и ни в какую. Боится, наверное, как он отреагирует.
Разумеется, Майя боялась, как он отреагирует, а еще всякие ужасы себе рисовала: как Батардин судится с ней за ребенка, и присуждают жить сыну полгода у него, полгода у нее, и еще всякую чушь подобного рода, понимала при этом, что чушь, но вот…
Позвонила.
– Привет, – бодро поздоровалась, когда он ответил. – С праздником!
– Да я вроде в армии не служил, – напомнил Батардин радостным тем не менее голосом.
– Но Родину защищаешь, – настаивала Майка.
– Да вроде нет, – засомневался Матвей.
– А как же твоя Арктика без тебя? – рассмеялась девушка.
– Это точно, – поддержал он, рассмеявшись в ответ. – Ну, спасибо за поздравление, Весна. – И тут же спросил: – Как у тебя дела?
– Все хорошо, работаю! – бодренько-бодренько отрапортовала она.
– Никаких неприятностей? – выспрашивал Батардин со всей серьезностью.
– Нет, – еще раз легко рассмеялась она. – Только приятности.
– Это хорошо.
«Сказать?!» – вдруг стрельнула в голове у Майки шальная мысль, и сердце забилось-забилось, а кровь ударила в голову от такой решимости и…
– Ой, мне надо идти! – торопливо пролепетала Майя. – Еще раз с праздником тебя, Матвей! Береги себя!
