Майя потерпела до конца ужина и, когда они уже допивали чай и оба смотрели за окно на пролетающий мимо пейзаж, словно случайные пассажиры, волею судьбы оказавшиеся в одном купе, не знающие, что сказать друг другу, не, выдержав, прорвала тишину – ну хоть как-то изменить ситуацию и, преувеличенно бодрым голосом, улыбнувшись, уточнила:
– Значит, у тебя есть сын!
И натолкнулась на стремительно меняющееся выражение лица Батардина – как будто некая маска наползла на его лицо, закрыв, преобразив его облик, и захлопнулась дверь, отрезав все светлое, расслабленное и спокойное, что было в нем до сих пор. На Майю смотрел закрытый, отстраненный, совсем незнакомый человек.
– Нет, – ответил он ровным безэмоциональным голосом.
– Почему? – прошептала она, испугавшись его ответа.
Батардин помолчал, думая о чем-то своем, посмотрел ей в глаза и так же без эмоций, холодным голосом сообщил:
– Он погиб.
– А-а-ах! – всхлипнула, как от шока, Майка, прижала пальцы к губам и смотрела потрясенно на него, не понимая, как и что надо говорить в такой момент.
Матвей не вынес ее взгляда, полного безмерного сочувствия, и этого трагического выражения ее лица, и отвернулся к окну, невидяще уставившись в проносящиеся мимо него деревья и столбы.
– Ты поэтому ездил к Никону? – потрясенным, придушенным каким-то шепотом спросила она.
– Да, – коротко ответил Матвей, так и не повернув головы и не посмотрев на девушку.
– Он помог? – тем же шепотом допытывалась Майя.
– Да. Очень, – повернулся наконец Батардин и повторил: – Очень помог.
– Как это случилось? – спросила она, пережив первый шок и понемногу успокаиваясь.
– Глупая случайность. Нелепость… – прохрипел Матвей и покашлял, прочищая горло.
Катя не препятствовала встречам Дениски с Матвеем и его родными, а даже с удовольствием и легким сердцем отправляла сына на все каникулы в Архангельск – «на природу дышать и здоровья набираться», как она говорила.
А так и было.
Дом в деревне Батардины потихоньку строили, и им необычайно, просто сказочно и судьбоносно повезло с соседкой. Хотя, кому повезло больше, это как посмотреть. Обоюдно. Сводит судьба иногда хороших людей.
В первый же день, когда Петр Федорович приобрел участок и приехал его осматривать на правах хозяина, он решил зайти к соседке на участке справа, разузнать, как тут и что, кто живет – да любую информацию.
Прошел через старую покосившуюся калитку к дому, постучал в дверь и громко представился. Долго не открывали, затем послышались небыстрые шаги, загремел засов, и он увидел маленькую, чистую старушку в наглаженном беленьком платочке и в идеально накрахмаленном фартуке с поразительно молодыми, но при этом мудрыми глазами.
Петр Федорович представился еще раз и вошел в дом, следуя приглашающему жесту старушки. Провела она его в большую светлую горницу о пяти окнах, просторную, не заставленную лишней мебелью – солидный деревянный стол, широкие лавки вдоль стен, стулья, большая, настоящая русская печь, хозяйский уголок возле нее, два огромных старинных сундука в углах, посудный шкаф и комод. И все идеально чисто.
– Ну, здравствуй, новый соседушка, – встала напротив него бабушка, сложив руки под фартуком. – Зовут меня Глафира Андреевна, колхозница, бывший бригадир доярок, а теперь вот доживающая пенсионерка. А что за ты человек такой, мне не ведомо, может и хороший, а может и со злом.
– Не со злом, Глафира Андреевна, – уверил Батардин, – вот хочу дом построить и всю семью перевезти сюда жить…
Посмотрела она на него внимательным изучающим взглядом и пригласила за стол, чаю попить под разговор неспешный. И проговорили они несколько часов кряду. Так и познакомились, и семья Батардиных взяла под свое крыло бабушку Глашу, а она их приняла и пригрела, как родных деток.
Жила Глафира Андреевна одиноко, родни не имела – был сын, да погиб, когда проходил срочную службу в армии, имелась еще сестра и племянники, да разъехались все уж больше двадцати лет назад и так и потерялись незнамо где: не списывались, не звонили и не приезжали.
Да и то, что к ним приезжать-то в их глухомань? Тут всего-то жилых дворов тридцать найдется из всего некогда большого зажиточного села, да и то в них старики одни и живут-маются. Все далеко да в городе – и доктора с поликлиниками, и начальство, и даже почта теперь закрылась. Приезжает раз в неделю лавка продуктовая, да почтальон два раза в месяц. Вот и все общение с цивилизацией. Выживают своими огородами и хозяйством, кому по силам скотинку какую держать. Хорошо хоть дома знатные, а то и совсем пропасть бы.
Это да! Дома в той деревне уникальные. Заселили деревню давно, еще при царе и в основном зажиточные сибирские мужики. Семьи в ту пору были большие, детные, работящие, вот и дома ставили на века, с далеким прикидом, аж за праправнуков. Посему и лес для строительства выбирали лучший, достойный и выдерживали его грамотно, как и положено и бревнышко к бревнышку такие терема выводили – загляденье. И еще лет пять до ума доводили, тоже как положено по старинным технологиям, еще предками переданным.
Стояли избы прочные, знатные, большие да просторные, какие и по два этажа выведенные, как новенькие, только посерев от времени и кряжисто в землю встав – все ровненькие, ладные – чисто терема! Еще и сто лет простоят, а то и больше. И баньки такой же прочности и ладности, да большие, дельные, сделаны по уму, грамотно, жар держат – ой-ей! А уж как все продуманно: и слив, и парные с предбанниками. И хозяйские постройки всему этому благолепию под стать.
Да только побросали избы деревенские жители и в город подались.
Бабушка Глаша была женщиной гордой и независимой и привыкла сама о себе заботиться, да только возраст… Восемьдесят уж стукнуло в тот год ей, и здоровье совсем шалить принялось. Чтобы не предлагать помощь прямолинейно и не давать женщине повод чувствовать себя обязанной и беспомощной, Петр Федорович тут же предложил бабушке Глаше:
– Дом у вас, Глафира Андреевна, ну просто произведение искусства зодчества, великолепный, большой, и дышится в нем по-особому. Я вот что хотел попросить: возьмете к себе на постой семью мою? Пока я строиться буду, сколько времени пройдет, а хочется уже жить здесь, приезжать хоть в выходные. В баньке париться, на речку да в лес ходить: места тут просто сказочные.
– Чего ж не взять людей хороших, да и мне приработок не помешает.
Так и порешили и тут же сговорились об оплате. А на следующий день Петр Федорович привез жену и родителей. На постой, значится, и присмотреться к местам тамошним, оценить, почувствовать.
Сроднились уж через месяц – так пришлись друг другу по душам. Мужики хозяйство бабы Глаши подлатали, где требовалось: баньку обновили, сараи перебрали и перестроили немного, кур-уток завезли и козу молочную года через три. Коммуникации все обновили, а какие и новые провели.
